«Капиталистическое окружение — это не пустая фраза…»

Я знаю, что будет именно так в последний день весны.

Люди приедут к мемориалу «Касирет», что на месте Лисьей балки в Шымкенте.

Они не знают, здесь ли были расстреляны в 30-ые годы их родные и близкие.

Они знают другое: это место выбрали палачи для своих жертв. Тогда это была окраина города. Возможно, здесь оборвались жизни отца, брата, сестры…

Природа неизбежно наведет на грустные размышления: это ветер воет, запутавшись в листве деревьев, это продолжает стонать земля, прикрывшая собой тела расстрелянных в Лисьей балке. Стоны больно тревожат душу, хотя и настроенную на посещение сакрального места, где печаль об утрате неизбежна.

Родственники убиенных поднимутся по ступенькам вверх к мемориалу «Касирет» .

Так происходит ежегодно 31 мая.

Тяжко. Это не земля, это сердце стонет, понимаю я… И тут, как всегда, налетят птицы…

Закричат, зашумят, размахивая крыльями. Птицы — это души невинно убиенных?

Верили ли те, кто вез на окраину Чимкента в «воронках» людей, что они — враги народа? Вопрос, конечно, риторический. Он — в пустоту. Не все, но кто-то ответил за «правосудие» по отношению к расстрелянным, загнанным на годы в лагеря.

21 ноября 1939 года Военный трибунал войск НКВД КазССР приговорил Ф. П. Демидова, начальника УНКВД ЮКО в 1938-1939 годах, и Г. А. Костенко, заместителя начальника УНКВД ЮКО в 1937-1938 годах, к расстрелу. Других организаторов репрессий в ЮКО приговорили к разным срокам. Но от этого не легче.

Формулировка приговоров — «За допущенные перегибы», стоившая многих жизней. Сотни, тысячи реабилитированных спустя годы.

Время репрессий — это не только 1937-1938 годы. Историки разделили его по «темам»: 20-30-е годы — репрессии, связанные с хлебозаготовкой, коллективизацией, а также политические процессы, активно освещавшиеся в печати, репрессии во время войны и после нее. Архив ДКНБ рассказывал в своих документах об иранцах — «шпионах» Ирана, финнах — Финляндии, поляках — Польши. Этническая принадлежность нередко влияла на обвинения в шпионской деятельности в пользу того государства, откуда национальные корни. Были еще немцы Поволжья, высланные в Казахстан в августе 1941 года. И те, кто перебрался в наши края раньше. 25 декабря 1932 года был осужден 81 немец, 16 из них — к расстрелу, остальные получили от трех до десяти лет концлагерей.

Кто расстреливал? В архиве ДКНБ читала уже пожелтевшие от времени «четвертушки» листов, названных «актом выполненных работ», за подписью исполнителя. Но без указания фамилии. Среди расстрелянных, якобы участвующих в похищении шести с лишним тонн зерна на сумму 10 733 80 копеек, были пожилые люди: Давид Касперович Айрих 64 лет и Карл Карлович Унгефукт 68 лет. Впоследствии все осужденные по делу о похищенном зерне были реабилитированы.

Во время Великой Отечественной войны немцев обвиняли в восхвалении мощи Германии, связях с немецкой разведкой. Десять лет получил 80-летний Фридрих Карлович Кампф, столько же 72-летний Адам Христианович Попп. Конечно, живыми вернуться к родным они уже не смогли. Родным просто передали реабилитационные документы, но это уже потом, спустя полвека.

Репрессивная машина все больше и больше требовала «расходного материала». Вот какой документ хранится в Государственном архиве общественно-политической истории Туркестанской области (бывший партархив) под грифом «Совершенно секретно» (уже рассекреченный). Он в трех экземплярах, подписан секретарем обкома партии и предназначен для рассылки в райкомы и горкомы партии. В нем написано: «Посылаем вам список лиц, разоблаченных проверкой партдокументов. В список включены карьеристы, жулики, баи, кулаки, троцкисты, выходцы из других партий, белогвардейцы, завладевшие партбилетами (список должен быть возвращен в обком после ознакомления)».

В фонде 40-ом хранится документ «С компрометирующими материалами с 23 ноября1935 года до 14 мая 1937 года». На 117 страницах есть список новых жертв по каждому району области. Вот откуда сотрудники спецслужб брали материал для «встречного плана» с Москвой.

Реализация плана по массовым репрессиям началась решением ЦК ВКП(б) от 2 июля 1937 года. За ним последовал оперативный приказ №00447 за подписью наркома внутренних дел Ежова, в соответствии с которым должны были репрессировать 268 950 человек, из них убиты сразу 75 950 человек. Однако этого было недостаточно, поэтому было организовано «встречное планирование» с мест.

Рассекреченный документ из особой папки под грифом «Строго секретно» от 19 ноября 1937 года за №63, названный «Решение путем опроса бюро ЦК ВКП(б)К о дополнительном увеличении количества репрессированных антисоветских элементов», за подписью семерых членов бюро, касался разнарядки: по первой категории (расстрел) и по второй (разные сроки наказания). По Южно-Казахстанской области был утвержден план: 150 и 300 человек. Всего по республике планировалось расстрелять две тысячи человек, приговорить к разным сроках — три тысячи. Был и резерв в 750 человек.

В личном архиве А. Н. Яковлева, бывшего идеолога ЦК КПСС, есть обнародованный в интернете документ под №59: «Из Чимкента – И. В. Сталину. 13.07.1937. Шифровка. Кому послана – т. Ежову»: «По Южно-Казахстанской области на 10 июля учтено кулаков-баев и уголовников, подлежащих расстрелу, 374 человека, подлежащих высылке – 519 баев. Кроме этого, учтено 326 человек – кулаков, баев, ранее судимых, но раскулаченных и находящихся в бегах, из которых 164 человека подлежат расстрелу». В этом же документе сообщают Сталину, кто в области входит в состав «тройки». Не называю их фамилий, так как все они потом были расстреляны.

Может быть, в списках кулаков-баев есть имена репрессированных, но еще не реабилитированных наших граждан?

В областном государственном архиве встретилась с Кадырбеком Кудайбергеновичем Алибековым из Арыси, который ищет следы арестованного в 30-ые годы деда Алибека.

«Он был баем, — рассказал Кадырбек. — Родители, которые жили в совхозе «Монтайтас», вспоминали, что его увезли сотрудники местного НКВД. И больше о нем ничего не было известно. Был ли он осужден или с ним расправились без суда, неизвестно. Один знакомый рассказывал родителям, будто видел деда на какой-то пересылке. Но поговорить с ним не удалось. Сейчас я изучаю списки тех, кто «подлежал аресту», чтобы найти хоть какую-то зацепку. Сотрудники архива мне, человеку далекому от исследовательской работы, помогают ориентироваться в документах. Я понимаю, что начатый мною поиск не ограничится одним архивом. Буду обращаться и в другие».

После того, как 24 ноября 2020 года был издан Указ Президента РК К. Токаева «О создании Государственной комиссии по полной реабилитации жертв политических репрессий», стали более доступны источники информации, но пока не все, их только раскрывают. По десяти направлениям работают специально созданные группы. Вторым пунктом значится установление количества конфискованных хозяйств кулаков, баев, полуфеодалов (середняков) и крестьян-шаруа. Необходимо проследить судьбу этих людей, как сказано в инструкции для работы региональных комиссий, всех, в том числе и «представителей аульной и сельской знати, даже простых крестьян, состав их семей на момент конфискации и начала их государственного преследования, высылки семей». Так что возвращение в настоящее время к больной для семей репрессированных теме дает шанс узнать о судьбе родных и близких.

У НКВД были длинные руки везде и всюду. Об этом надо знать не только в связи с предстоящей трагической датой – Днем памяти жертв политических репрессий.

Надо знать историю, чтобы не повторять ошибок прошлого.

Читаешь документы той поры и поражаешься масштабам трагедии, организаторами которой были не только сотрудники НКВД, но и партийные органы, редакции газет. Министр внутренних дел КазССР Залин охарактеризовал всеобщую «бдительность» тем, что «капиталистическое окружение — это не пустая фраза», поэтому нам надо защищаться от чуждой идеологии по всем фронтам.

28 июня 1938 года было принято решение путем опроса членов бюро ЦК КПК(б) «Об изъятии враждебной литературы». В список попали 95 книг, в том числе различные учебники для малограмотных – казахов и русских, почти три десятка произведений Ильяса Джансугурова и многих других авторов, ставших классиками казахской литературы. И это было не единственное решение бюро ЦК по этому вопросу.

Отслеживались все публикации в газетах. Для этой цели существовал Главлит – управление, осуществляющее цензуру печатных изданий и защиту государственных тайн.

Конечно же, под грифом «Секретно» 25 июня 1938 года в письме Главного управления по делам литературы и издательств при СНК КазССР уполномоченному КП(б)К при ВКП(б) (по Казахстану) предлагалось привлечь к ответственности лиц, опубликовавших фамилии врагов народа в печати. В письме приводится пример, как уполномоченный Главлита т. Федорова вычеркивала фамилии разоблаченных врагов Тлеулесова, Доброгост, Аяпбергенова и Савченко. «Но КазТаг этого не перепечатал, а вычеркнул от руки, а врагов – Храброва, работника Чимкентского облзу, и Онишина опубликовал, несмотря на вычерки цензурного порядка. КагТаг также опубликовал фамилию врага Галихайдарова (облпартколлегия, Чимкент)».

В газете «Кзыл Туркестан» (№103) за 1940 год в объявлении вместо слова «гуль» было напечатано «ойгули». Двух сотрудников редакции отдали под суд, заместителя редактора сняли с работы. Коллеги в «Оңтүстік Қазақстан» «потеряли» одну букву: вместо слова «құрылыс» в газете вышло «қрылыс». Редактора наказали. Опытный цензор нашей газеты М. Голикова допустила «факт дислокации авиаотряда», за что я ей приношу большую благодарность: мы только из нашей «Правды Южного Казахстана» узнали некоторые подробности дислокации, что помогло в написании материала. Речь шла о Чугуевской авиашколе, прибывшей в Чимкент в 1941 году.

Идеологический надзор со стороны НКВД и парторганов был всеобъемлющим. Не до всего можно было додуматься, но эти органы додумались.

Было принято партийное решение о немедленном изъятии граммофонных пластинок с записями песен. Причина: на пластинке с песней «Канат-талды» — текст врага народа О. Бекожа, «Аминр хан» — автор текста также О. Бекожа. Пластинка с песней «Гульяр» (на уйгурском языке) подлежала изъятию, так как, сказано в примечании, «автор сбежал в Китай». Как, впрочем, изымались пластинки с песней «Шаму-Сахар» того же автора, что «сбежал в Китай».

Переусердствовали разные, надо признать, ведомства в своем внимании к учительству. Но не в таком, в каком надо было бы. Все шло к тому, что вскоре учить грамоте будет некому. По этой причине нарком просвещения КазССР Хансултан Суюнчалин (впоследствии был осужден особым совещанием при НКВД СССР на пять лет ИТЛ, реабилитирован спустя 15 лет) направил докладную записку секретарю ЦК КП(б)К под названием «О ходе исправления ошибок, допущенных при увольнении учителей, заведующих и директоров школ». В частности, он писал, что «Наркомпрос и его местные органы в процессе работы по очищению школ и органов образования от врагов народа допустили в ряде случаев преступно-легкомысленное отношение к вопросу увольнения учителей», «…допустили массовые увольнения учителей, главным образом, по мотивам связи и родственных отношений с разоблаченными врагами народа, а также (с людьми) чуждого социального происхождения».

В итоге на 10 февраля 1938 года по республике уволено 1584 учителя, в том числе в Южно-Казахстанской области – 182.

Не касаясь подробностей, где, сколько и за что уволено учителей, из докладной записки наркома возьму только факты по нашей области: «Заведующий Темирским районо Т. подстраховал себя, уволил 19 учителей, не считая 9 арестованных (органами) НКВД, а всех остальных взял под сомнение. Из этого количества уволенных в настоящее время восстановлено 10, что показывает допущение к их увольнению огульного подхода со стороны Т. Заведующий отделом народного образования совхоза «Пахта-Арал» т. Б. из 52 учителей публично объявил 20 врагами народа, а пять человек снял. Отдельные заведующие районо, оказавшиеся врагами народа, чтобы замаскировать свою вредительскую работу, огульно увольняли учителей.

Бывший заведующий Сузакским районо Южно-Казахстанской области О. (ныне разоблаченный как враг народа) одним приказом уволил восемь учителей, приписав им враждебную деятельность против советской власти. Впоследствии все учителя были восстановлены, так как мотивы их увольнения оказались необоснованными».

Нарком сетует на то, что в Карагандинской и Южно-Казахстанской областях исправление ошибок, допущенных при увольнении учителей, «проходит не только крайне медленно, но даже нет точного учета хода этой работы».

Временем страха, что за тобой приедут на «воронке», были долгие годы жизни в СССР, который объявил на весь мир, что строит социализм. Но уже в 1926 году в УК РСФСР из 17 конкретных видов контрреволюционных преступлений к 12 предусматривалось применение высшей меры наказания – расстрела.

Выжить при таких законах было сложно.

…31 мая — в День памяти жертв политических репрессий птицы будут в Лисьей балке тревожно кричать. А земля стонать от непроходящей боли.

…Не забыть тех, кто пострадал невинно.

Автор благодарит за помощь в подготовке этой публикации Х. Кичкембаеву,

сотрудницу областного государственного архива и Е. Тимофееву,

сотрудницу Государственного архива общественно-политической истории Туркестанской области.