Кое-что из жизни саранчи

«Все съела и вновь улетела»

Знатоки творчества великого Пушкина уже из заголовка догадались, что речь пойдет о мароккской саранче, которая в этом году — стадная и нестадная — до сих пор не дает покоя. Она оказалась настолько живучей, что по весне стремительно отрождалась, формируясь в черные тучи агрессивных насекомых, пожирающих все на своем пути. Это явление не только последних десятилетий. Так было много веков тому назад. Ведь в древнем Риме боролись с саранчой серой и ртутью. Но безуспешно. Она дожила до наших дней.

На борьбу с прожорливым кузнечиком были брошены двести лет назад, в мае 1824 года, даже такие силы, как Александр Сергеевич.

Впечатление об увиденном, что может натворить саранча, описал А. Пушкин, сравнивая с погибшими ордами неприятеля, спустя четыре года в поэме «Полтава»:

И падшими вся степь покрылась,

Как роем черной саранчи.

В мае 1824 года А. Пушкин отбывал ссылку в Одессе под присмотром Новороссийского генерал-губернатора и полномочного наместника Бессарабии графа Воронцова, с которым у поэта сложились не очень хорошие отношения. Это про графа Александр Сергеевич написал едкую эпиграмму:

Полу-милорд, полу-купец,

Полу-мудрец, полу-невежда,

Но есть надежда,

Что будет полным наконец.

Открыто Воронцов не высказывал своего отношения к поэту, Пушкин даже был иногда зван на обеды в дом генерала, работал в его домашней библиотеке. Однако граф писал министру внутренних дел К.В. Нессельроду, у которого до ссылки состоял в штате Александр Сергеевич, «что для пользы Пушкина его следовало удалить из Одессы, где он находит много развлечений и слышит много похвал своему таланту».

Но когда до Воронцова дошла весть, что на юге появилась саранча, он разослал почти весь свой кабинет по губерниям, чтобы чиновники выяснили обстановку с агрессивными насекомыми.

Получил предписание от графа Воронцова и Александр Сергеевич. Вот этот текст за №7976 от 22 мая 1824 года, Одесса, отделение 1:

«Состоящему в штате в моем ведомстве Коллегии иностранных дел господину коллежскому секретарю Пушкину. Желая удостовериться в количестве появившейся в Херсонской губернии саранчи равно в том, с каким успехом исполняются меры, преподанные мною к истреблению оной, я поручаю вам отравиться в Херсонский, Елисаветградский и Александрийский уезды. По прибытии в города Херсон, Елисоветград и Александрию явитесь в тамошние общие уездные присутствия и потребуйте от них сведения: в каких местах саранча возродилась, в каком количестве, какие учинены распоряжения к истреблению оной, и какие средства, достаточны ли распоряжения, учиненные уездными присутствиями? Обо всем, что по сему найдено будет, рекомендую донести мне».

Пушкину явно не хотелось ехать «на саранчу». И в этот же день, 22 мая, он пишет А.И. Казначееву, правителю канцелярии Воронцова, одесскому знакомому (цитирую по тому 9 собрания сочинений в десяти томах издания 1976 года, Москва, «Художественная литература»):

«Почтеннейший Александр Иванович!

Будучи совершенно чуждым ходу деловых бумаг, не знаю, вправе ли отказаться от предписания его сиятельства. Как бы то ни было, надеюсь на вашу снисходительность и приемлю смелость объясниться откровенно насчет моего положения. Семь лет я службою не занимаюсь, не написал ни одной бумаги, не был в сношениях ни с одним. Эти семь лет, как вам известно, вовсе для меня потеряны.

Жалобы с моей стороны были бы неуместны. Я сам заградил себе путь и выбрал другую цель. Ради бога, не думайте, что я смотрел на стихотворство с детским тщеславием рифмача или человека. Оно просто мое ремесло, отрасль честной промышленности, доставляемая мне пропитание и домашнюю независимость. Думаю, что граф Воронцов не захочет лишить меня ни того, ни другого».

Были еще письма Казначееву, где он пишет, что получал 700 рублей и обязан был служить. Но они ему даны «не как жалование чиновника, а как паек ссылочного невольника». «Знаете, что у меня аневризм? Вот уже 8 лет, как я ношу с собой смерть», — писал он (в свое время его мать Надежда Осиповна Пушкина, урожденная Ганнибал, просила царя Александра I разрешить «старшему сыну поехать в Ригу или какой-нибудь другой город» «для лечения десятилетней аневризмы ноги». Царь не разрешил — авт.).

Интересны многочисленные свидетельства «очевидцев», которые не сходятся, сколько же дней Пушкин был «на саранче»? Но литературоведы приняли цифру в пять дней, уточнив, что Воронцов выписал поэту очень большую сумму прогонных — 400 рублей, которую надо было хоть немного отработать. Один из свидетелей утверждал, что известный стишок несколько вздорный, если учитывать ситуацию с нашествием саранчи на южные губернии России, и просьбу Воронцова об увиденном «донести мне», сочинил Пушкин. Он быстро разошелся среди одесситов. Называли его отчетом Александра Сергеевича перед Воронцовым за саранчовую командировку:

Саранча летела, летела и села:

Сидела, сидела, все съела

И вновь улетела.

Вряд ли Воронцов принял бы такой отчет Пушкина о командировке. И принадлежат ли эти строки на самом деле Александру Сергеевичу? Литературоведы до сих пор сомневаются и изучают.

После 2 (?) июня 1824 года Пушкин пишет Казначееву: «Единственное, что жажду, — независимости…»

Поэт будет отправлен в родовое имение Михайловское, откуда отъезду к любимой жене в Санкт-Петербург помешает холера.

Но как все-таки Российская империя боролась с нашествием саранчи? Александр Сергеевич не рассказал в своих произведениях.

Вот что сообщала официальная газета «Туркестанские ведомости»: «В Чимкентском уезде на 19 161 десятину для борьбы с кобылкой (саранчой — авт.) было назначено 50 конных и 41 аппарат Вермореля… По примеру Ферганы собрали кур для уничтожения кобылки, однако потерпели неудачу».

Посчитали более эффективным методом борьбы с мароккской саранчой рытье канав по всей Сыр-Дарьинской области, а это 1 700 верст. В Чимкентском уезде надо было прорыть 213 верст, но «население идет на это неохотно, потому что нет толку». В этом же уезде 190 десятин посевов хлопчатника почти до корней съела саранча.

Поскольку саранча уничтожила существенные посевы, по данным статистиков, взлетели цены в 1901-1902 годах на продукты питания, в частности, на хлеб.

Но в 1903-м борьба с нею продолжалась. Главной ареной ее деятельности стала южная часть Туркестанского края, но сумела распространить свои опустошения и на Сыр-Дарьинскую область, захватывая один за другим районы, где обосновались русские поселенцы. Первая саранча появилась в русском поселении Беловодском еще в 1900-м, в Антоновском — в 1902-м». В голодностепских поселениях были такие годы с нашествием саранчи, что люди в панике покидали свои дома.

Саранча съедала не только посевы, но и листву на деревьях, в отдельные годы — даже одежду и белье, которые селяне оставляли в домах. В разные годы под видом саранчи фигурировали разные насекомые, но приехавший из столицы в Туркестан в 1898-м энтомолог К. Россиков определил, что самым злобным насекомым является мароккская кобылка. Другой российский ученый
И. Порчинский создал в Ташкенте, центре Сыр-Дарьинской области, первую правительственную структуру для исследования сельхозвредителей при Ученом комитете Министерства земледелия и государственного имущества — Бюро по энтомологии. Со временем науку о саранче стали называть акридологией. К. Россиков еще до приезда в Туркестан подробно описал, что можно бороться с саранчой с помощью опрыскивателя — парижской зеленью. Это был первый промышленный ядохимикат, используемый для борьбы с саранчой. Название почти романтическое, безотносительно к саранче подумаешь, что речь идет о французских духах.

На самом деле парижская зелень была первым промышленным инсектицидом, чрезвычайно токсичным. Помягче, чем ртуть, надо полагать. Тем не менее, когда в 1917 году на Туркестан обрушилось жуткое нашествие саранчи, генерал-губернатор, как сообщала газета «Хроника провинции», выделил миллион рублей «на обработку кубышек залежей саранчи». Среди опрыскивателей была парижская зелень, белый мышьяк и лакустисида. А работать с этими препаратами обязывали призванных в армию и военнопленных Первой мировой войны.

Корреспондент М. Дворниченко в газете «Русский курьер» в этот год написал несколько заметок о саранче. Названия некоторых весьма красноречиво: «Враг у ворот», «О, Аллах, Аллах!».

Опрыскиватели против саранчи в чем-то помогли. Сокращенные до 1910 года посевы некоторых культур в Туркестанском крае, в частности, нашей Сыр-Дарьинской области, стали увеличиваться. Этот факт был зафиксирован в партийном документе. Вот что было записано в годовом обзоре состояния работы Туркестанской организации к XIII Всесоюзному съезду. Почему-то под грифом «совершенно секретно». Но фраза есть фраза, за которой скрывать было особенно нечего: «Посевная площадь в сравнении с 1922 годом возросла незначительно. Большую угрозу представляет саранча, которая в 1923 году захватила 101 500 десятин земли».

Помогли парижская зелень и белый мышьяк? Но раньше, в 1920-м, ГПУ в обзоре политического состояния СССР за июнь 1920 года сообщали, что «зарегистрировано около полумиллиона гектаров, зараженных саранчой». Значит, что-то изменилось в лучшую сторону.

Когда читаешь документы о саранче, такое впечатление, что наши предки ничем иным не занимались, как боролись с этими прожорливыми насекомыми. То кобылкой называли их, то саранчой, но суть была от их существования одна и та же: они съедали все на своем пути, что можно было съесть. И этому надо было противостоять.

Против саранчи пробовали применять микробиологический метод еще русские ученые, сотрудники Бюро энтомологии, пытаясь спасти хлопковые поля от нашествия вредных насекомых. Но эксперимент оказался провальным.

П. Свириденко был тем человеком, который впервые в 20-е годы прошлого столетия провел опыты применения авиации в борьбе против саранчи в Азии. Тут был явный успех, получивший развитие.

Ученый В. Плотников, описавший пять личиностных возрастов саранчи, влияние температуры и влажности на эмбриогенез, отметил массовую гибель яиц саранчи от сильной засухи в 1917 году. И на основании этого можно было сделать вывод: чем жарче, тем меньше отрождается мароккской саранчи.

Р. Мунанг, эксперт Программы ООН по окружающей среде в области климата Африки, добавляет свое мнение к выводу В. Плотникова: влажная погода и дожди также провоцируют зарождение кубышек. А засуха естественным образом уменьшает стада мароккской саранчи — ей есть нечего.

Есть тем не менее устойчивые очаги отрождения саранчи, с которыми борются десятилетиями в нашей области. Вот протокол №3 от 5 мая 1934 года заседания чрезвычкома по борьбе с сельхозвредителями по Южно-Казахстанской области. Товарищ Голубев, присутствующий на заседании, докладывает, что кобылки много в Арыси — ситуация остается без изменений. Келесский район фигурирует в качестве «тревожного». Он и в настоящее время не избавлен от весеннего нашествия мароккской саранчи. Судя по протоколу, саранчу «били» химическими средствами. Указывается кальций, который необходимо доставить вагонами для обработки полей. Видимо, это тот препарат нужен был для обработки с воздуха. Однако, как отмечает другой спикер на заседании — товарищ Грушевский, переброшенные самолеты для опыления с воздуха стояли без работы три дня. Приманки, которые использовались против саранчи, не работают. Насекомые отсиживаются в траве, которая уже высокая. Можно, учитывая ситуацию, еще доставить самолеты из Таджикистана, отметил Грушевский, но напомнил присутствующим, что «каждый самолет сопровожден расходами в 60 тысяч рублей».

Читала этот протокол и невольно сопоставляла с опубликованной на днях в нашей газете блестящей по аналитике корреспонденции коллеги И. Лунина о саранче. Когда последний самолет улетел, все решили, что победили саранчу. А она всех обманула: выждав момент, пошла в наступление. А мы против нее всеми средствами, широким фронтом. Не было Грушевского, который напомнил бы, что повторная обработка «сопровождена расходами». Но был И. Лунин.

Что удивило в документе 1934 года, так это наличие на территории Пахта-Аральского района мароккской саранчи. У него много лет другие экологические проблемы — паутинный клещ и хлопковая совка на хлопчатнике. Извели в 30-е годы у себя мароккскую саранчу? А как? Если этому можно найти объяснение.

Пытаясь хоть чуть-чуть, самую капельку образовать себя «по вопросу саранчи», обратилась к изданию прошлого года в Риме под эгидой Продовольственной и сельскохозяйственной организации ООН под названием «Мароккская саранча. Морфология.

Распространение. Биология. Управление популяциями». Продираясь сквозь термины и факты, поняла, что параллельно нашей повседневной жизни в мире идет тяжелая борьба с сельскохозяйственными вредителями. Весь мир — «в саранче». Есть люди, которые посвящают изучению проблемы, связанной с появлением мароккской кобылки, всю жизнь. Они уже давно, а мы раз в год понимаем, что полчища саранчи на нашу зелень — это величайшее бедствие. В чем-то подвижники добились успеха. Но есть целый комплекс вопросов, связанных с влиянием изменения климата и деятельности человека на распространение, распределение популяции, жизненный цикл и динамику очагов.

А саранча летит и летит. Следовательно, обозначенные вопросы до сих пор до конца не изучены. Но мир старается найти выход.

А пока борьба с саранчой кажется вечным боем с неприятелем…

Людмила Ковалева