Речь пойдет о конфискации имущества у зажиточных хозяйств в конце 20-ых годов прошлого столетия. Сталин не скрывал, что индустриализация страны, о которой заговорили уже в конце 1925 года на конференции и съезде ВКП (б), невозможна без финансирования со стороны крестьянства. Планировалось, что оно не только будет вырабатывать нормативы, но и кормить промышленные города. Ф. Голощекин, руководитель Казахстана, предлагал Сталину не морочить особенно голову, как добыть средства для индустриализации — национализировать весь скот Казахстана. Однако Сталин побоялся голодных бунтов и наложил резолюцию:«Конфисковать!» Тут, как говорится, что в лоб, что по лбу. Одно и то же получается. Но процесс был запущен.Надо отметить, что к страницам истории, касающимся конфискации, коллективизации и индустриализации страны, в последние годы исследователи обращаются все чаще и чаще, находя в них объяснение, почему молодое государство развивалась так, а не иначе. И где мы пошли не тем путем,
а где выиграли.
27 августа 1928 года постановлением ЦИКа и Совнаркома КАССР была разработана инструкция, как проводить конфискацию байских хозяйств, чьи семьи предстоит выселить.
Предусматривалось выселение баев, имеющих в переводе на крупный скот в кочевых районах свыше 400 голов, в полукочевых — свыше 300. В оседлых — более 150. Выселяли и тех, кто «является социально опасным в силу кабального характера их отношений с окружающим населением, или, пользуясь родовыми привилегиями и экономическим господством, препятствуют проведению мероприятий по советизации аула». Но и «привилегированные» группы, в частности, султанские и ханские потомки, а также те, кто получал от царского правительства различные награды, вне зависимости от их имущественного положения должны были быть высланы.
Конфисковали не всё, оставляя кое-что для ведения «трудового хозяйства по нормам». А из «мертвого инвентаря», например, жаток, тракторов и так далее, забирали все, не забывая о юртах и кибитках, домашней утвари.
Кому же была поручена конфискация? В каждом ауле создавались комиссии содействия из 15-25 человек, избираемых на общих собраниях бедноты и батраков.
Из документов, хранящихся в областном архиве, это можно проследить на примере членов Каратауской районной комиссии. Вот избранный состав:
И. Кульданов, уполномоченный Сыр-Дарьинского окрИКа, он же председатель комиссии, С. Байгубеков, уполномоченный С-Д окркомиссии, Киргизбаев (так, без инициалов) от РИКа, ответственный секретарь райкома ВКП (б), Исабеков — председатель РИКа, Булутов — от райЗУ, зампред РИКа, Ахметов — от райкома союза «Кошчи», председатель райкома союза «Кошчи», Далеков — от РК СХЛР.
На них есть более развернутые характеристики. Вот что написано: «Киргизбаев происходит из рабочей семьи. Опытный, выдержанный работник. Задачу партии в ауле понимает. Органически ненавидит баев. Принимает активное участие в работе. Член партии с 1926 года». Исабеков «мало знаком с районом, но принимал активное участие в работе. Член партии с 1918 года». И так далее.
Полагаю, что выбирали «конфискаторов», руководствуясь исключительно их партийной принадлежностью.
Задачу перед ними четко сформулировал руководитель республики Ф. Голощекин: «Кто энергично будет проводить нашу политику, тот с нами, того мы будем считать действительно работниками советской власти. Кто этого не будет проводить, кто будет искажать ее, тот не с нами, тот против нас, мы с ним будем бороться, как с врагом».
Однако замечательные характеристики на членов комиссии по конфискации отнюдь не удерживали их, как сказано в отчетном докладе Сыр-Дарьинской окружной комиссии, «от взятия взяток». «Четыре коммуниста из аула №12 Бадамского района распространили слух, что будут конфискованы все баи, но они их могут защитить с помощью взяток». Но некоторые просто сводили личные счеты.
Очень сложно проходил процесс конфискации. Порой руководствовались, казалось, парадоксальными мотивами.
Вот что происходило в ауле №13 Бадамского района. Цитирую дословно документ, хранящийся в облархиве, с которого был снят гриф «Секретно». «В ауле по приезде уполномоченного окрИК собрали всех бедняков, в числе которых 89 мужчин, 29 женщин, где последние требовали бая Искака Сарманова, чтобы не выселять, а лишь конфисковать его имущество, и даже один бедняк из числа членов союза «Кошчи» высказал такое опасение, что если Искак будет выселен, то род жанбай исчезнет под гнетом рода кыбрай. Некоторые из них кричали, что Искак их одевает, обувает и все даром дает, а особенно батракам и беднякам, после чего бай был арестован».
Зажиточные хозяйственники шли на разные ухищрения, чтобы оставить при себе свое добро. Например, сын бая Сагатбека Балпыкова вступил в комсомол заочно, платил взносы за родственников, выпускал стенгазету, «а сам вел активную борьбу с партийной ячейкой. Через краевую газету давал ложный материал на отдельных коммунистов».
Один из членов ячейки Балпыкова И. Рысымбетов написал «честному уполномоченному» по Бадамскому району (текст дословен, без исправлений грамматических ошибок): «Я — комсомолец, будущий помощник партии. Если вы дадите мой скот, то я, несмотря на свою бедность, распределю его между бедняками. Это есть историческая победа над классовым врагом, тут все на жертву революции. Если не дадите мой скот, то вы этим самым разожгете мою классовую страсть. Я не могу в данное время приехать к вам, так как я продолжаю военный всеобуч для будущей классовой схватки».
Уполномоченные по конфискации байского имущества в Бадамском районе Жанбулов и Ергазиев сделали вывод, что свою классовую суть Рысымбетов замазывает «политическим языком, крылатыми фразами, хочет сбить уполномоченного с правильного пути».
Вот кто был доволен конфискацией байского имущества, так это бедняк. А как не быть довольным, если добро свалилось чуть ли не с неба?
Например, более 1500 голов скота, конфискованного у Ханыбека Кенжабаева, роздано в основном единоличным хозяйствам, членам сельскохозяйственных артелей. После того как единоличникам был роздан скот, они ночами не спали, жгли костры, ждали, что бай придет к ним и отнимет то, что дала советская власть. Но бай не пришел. И народ успокоился. Но тот, кому скот не достался, требовал у власти еще потрясти зажиточных людей, отобрать у них имущество.
Передача скота происходила торжественно, под горячие аплодисменты присутствующих. Бедняки и батраки просили организовать их в коллективные хозяйства и сельскохозяйственные артели.
Проходили и судебно-показательные процессы, устроенные во время конфискации. Они дали понять бедняку, что пролетарский суд шутить не будет, он жесток по отношению к баям и их приспешникам.
В Южном Казахстане были разоблачены контрреволюционные группы, якобы вредившие сельскому хозяйству и действовавшие по принципу: если не мне, то не доставайся же никому! Почти как у Островского в известной пьесе.
Как свидетельствуют материалы архива ДКНБ по ЮКО, была расстреляна группа работников тюлькубасского пункта «Заготзерно», которая как будто намеренно сгноила вагон зерна и зарыла его в землю. А на станции Абаил 110 центнеров зерна заразили клещом. По зерновому делу было арестовано несколько специалистов во всех районах области.
Конфискация имущества у баев и кулаков совпала с организацией колхозов, у которых легко можно было изымать продовольствие для промышленных городов.
7 ноября 1929 в статье «Год Великого перелома», опубликованной в главной газете страны «Правде», Сталин одобрительно отнесся к процессу коллективизации. Однако бедняки, получившие байское имущество, вскоре были разочарованы. Им пришлось работать на промышленные города, на индустриализацию. Созданные организации «Союз-мясо» и «Союз-хлеб», получившие большие полномочия, эшелонами вывозили из Казахстана в Москву и Ленинград, другие промышленные города Союза сельхозпродукцию. На одном из Пленумов ЦК, где речь шла о скотозаготовках, отмечалось, что Казахстан должен поставить «18 процентов мяса, идущих на снабжение центральных промышленных районов СССР». Для этого «Союз-зерно» поставил «твердые задачи на изъятие хлеба у кулацко-байских и зажиточных хозяйств в районах земледелия от 15 до 25, у кочевых и полукочевых — от 25 до 35 процентов». Чтобы ускорить доставку продукции в промышленные центры, прямо на железнодорожные станции гнали скот, в частности, в Арыси и Туркестане организовали убойные площадки. Данные партархива (Шымкентский региональный архив) свидетельствуют о том, что в 1930 году было изъято зерна 33,1 процента, в 1931- 39,5. Почти в этих же пределах — мясо.
В августе 1929 года в стране были введены продовольственные карточки («заборные документы»). Рыночная экономика сворачивалась. Несмотря на данные Сталиным обещания, летом 1929 года принудительная продажа «излишков» была узаконена. Народ начал бунтовать. Испугавшись протестных настроений, Сталин выступил в газете «Правда» с письмом «Головокружение от успеха», где подверг критике местных руководителей, которые якобы по собственной инициативе насильно загоняли крестьян в колхозы. 14 марта 1930 года ЦК ВКП (б) принял постановление «О борьбе с искривлениями партлинии в колхозном движении».
Пахтааральские колхозники, как сообщила наша газета, быстро отреагировали на постановление. Они стихийно разобрали все колхозное имущество: коров, лошадей, инвентарь. Крупный овцеводческий совхоз «Янги турмыс», имевший 26 тысяч овец и 3 тысячи коз, был ликвидирован в считанные часы. «Нам приказали идти в колхоз, нам угрожали лишением воды, даже выселением из района, — объяснили крестьяне свой поступок. — Никакой разъяснительной работы среди нас не было, а существующие колхозы подавали нам плохой пример: мы снимаем по 13 центнеров хлопка с гектара, а колхозы — по 5».
По поводу хлопка. В декабре 1931 года южноказахстанские переработчики хлопка задержали отправку продукции в Ташкент, так как не было гужевого транспорта. Тут же в Чимкент полетела телеграмма от Ф. Голощекина: «Немедленно организуйте доставку хлопка-сырца на текстильные предприятия Ташкента».
Сталин пытался соединить коллективизацию с индустриализацией, чтобы два эти направления активно развивались. Делалось это кавалерийским наскоком и было сопряжено с безжалостным отношением к людям.
Крестьяне уводили скот в степи, где их отлавливали красноармейцы.
Или же забивали скот, чтобы не достался советской власти. Некоторые, чтобы выжить, уходили на большие стройки, где давали продуктовые карточки. Или же власть шла другим путем — сама мобилизовывала крестьян, как это случилось на строительстве магистрали Чимкент-Ташкент. На этой стройке работали 18 тысяч человек, которые голодали из-за отсутствия продуктов питания. Нечем было кормить лошадей, использовавшихся для перевозки стройматериалов.
Железнодорожная ветка так и не была построена, но немало жизней положено на стройке социализма. В Казыгуртском районе, спустя десятилетия, был открыт памятник этим людям.
Можно сколько угодно спорить по поводу событий тех лет. Оправдывая все тем, что первая пятилетка вывела СССР на второе место вслед за США по темпам экономического развития, сделала страну государством с огромным промышленным потенциалом, позволившим выстоять в военные годы. Но…
Читаешь архивные документы и ужасаешься, как решались вопросы коллективизации, индустриализации. Власть перемалывала судьбы людей, навязывая свои формы организации хозяйств.
Путь к социализму был залит человеческой кровью.
Людмила Ковалева
Автор благодарит за помощь
в подготовке этой публикации сотрудников
областного и Шымкентского городского
регионального архивов (партархива).