Туркестанская область славится наибольшим в стране количеством памятников, созданных зодчими средневековья, в том числе позднего. «ЮК» не раз писал о мечети Ишан-базар Аккойлик, о ее недавней реставрации.
В процессе изучения памятника, в том числе по работам современных археологов и историков, появлялись вопросы, на которые хочется дать ответы.
Начнем с того, почему мечеть в своем названии имеет слово «ишан». Как пишут исследователи, на рубеже XIX-XX веков в истории Центральной Азии позиции религии были весьма сильны. В Туркестанском регионе были распространены главным образом суфийские братства. Отдельной ветвью может называться и каляндари — нищенствующие суфии, отделившиеся от братств.
В период XIX — начале ХХ веков из-за разобщенности орденов центральноазиатский суфизм имел форму ишанизма, когда каждый ишан вел самостоятельную религиозную жизнь, собирая последователей.
Слово «ишан» — персидского происхождения и означает местоимение третьего лица множественного числа, т. е. «они», что произошло от обычая мусульманских народов не называть людей почтенных не только в глаза, но и за глаза. По свидетельствам краеведов, в каждом городе Центральной Азии был по крайней мере один ишан, а в больших — несколько, и знаменитых.
При этом мюридами (ученики в суфизме) считались не только те, кто непосредственно жил при ишане, в его ханаке, но и все, кто признавал над собой духовное руководство данного суфия. Целые казахские роды и племена были духовно связаны с каким-нибудь суфием, как правило, из рода ходжей.
Подробное описание жизни ишанов можно найти в воспоминаниях Саттархана Абдугаффарова, родившегося в 1843 году в Чимкенте в семье ученого (преподавателя). Он окончил медресе Шукурхана в Ташкенте и до 1864 года был муфтием города Чимкента. В 1873-1876 годах был учителем первой русско-туземной школы в Чимкенте. А в 1876-1881 годах — Кокандским городским судьей.
Как вспоминает С. Абдугаффаров, сфера деятельности ишанов была разнообразной. Будучи хорошими психотерапевтами и зная секреты народной медицины,они оказывали и врачебную помощь. Так, например, казах из Чимкентского уезда Апактюрин рассказал о парне из их волости, который подвергся психическому заболеванию. Отец парня повез его «отчитывать» к ишану в Ташкент, после чего тот вернулся к нормальному состоянию.
Ишаны, прежде всего наиболее почитаемые среди них как аулийа, считались в народном сознании своеобразными посредниками между Аллахом и простыми смертными. «Заболел любимый сын, родился давно ожидаемый ребенок, совершается обрезание или свадьба, нагрянула беда в виде падежа скота, пришли в расстройство торговые дела мюрида — он дает торжественный обет отвести своему ишану лучшую лошадь, подарить пару-другую баранов или вообще пожертвовать ему что-нибудь за богоугодные дела. Большинство ишанов приумножают личный достаток, считая это справедливым воздаянием за примерное свое благочестие», — читаем в воспоминаниях С. Абдугаффарова.
Что касается богатых подношений, то источники дают различную трактовку таким действиям ишанов. Кто-то пишет исключительно в положительном ключе, говоря, что большинство получаемых ишанами богатых даров шло на строительство мечетей, медресе, дворов для пилигримов. При этом акцентируют внимание на том, что в действительности многие ишаны «беззаветно служат идее и проявляют полнейший альтруизм. Приносимые им в дар они раздают бедным, оставаясь бессребрениками… ведя в то же время строго благочестивый образ жизни и твердо проповедуя Ислам, как он может преломляться в мозгу «суфи». Влияние таких ишанов велико, имена их гремят среди мусульман». И таких людей среди ишанов действительно было немало.
Среди казахов популярность ишана была высокой. Подтверждением этого служит тот факт, что во время холерной эпидемии 1892 года ишан неутомимо посещал захваченное эпидемией казахское население в степях от Чимкента до Перовска и, как рассказывали сами казахи, возложением руки исцелял больных.
«Вера в ишана была настолько сильна, что его, 70-летнего старика, перевозили из юрты в юрту, и под конец эпидемии ишан до того ослабел, что едва мог ходить», — вспоминает С. Абдугаффаров.
Конечно, возможность излечения таким способом грозного инфекционного заболевания представляется нам весьма сомнительной. Но в данном случае важно другое, а именно бескорыстное стремление суфия идти на помощь людям, подвергая себя смертельной опасности.
Также в воспоминаниях можно найти, что впоследствии этот ишан, который добровольно спасал людей от смертельной заразы, старался «соединить окрестных киргиз (казахов) и сартов для полезной деятельности по оживлению неорошаемых мертвых земель и строительству мостов.
«Усилиями своих мюридов ему удалось оросить пространство земли, которое стало известно под названием Ишан-базара, в 25 верстах от Ташкента. В новом поселке, вокруг которого расположились наиболее преданные ишану последователи — сначала кочевьями, затем в глинобитных домах, возникла мечеть. Сюда стало стекаться много людей для того, чтобы поклониться ишану. Одновременно образовался и базар. Сам ишан не берет себе ничего, а все пожертвования распределяет между бедняками, за отсутствие страсти к стяжанию снискал себе исключительное расположение народа», — вспоминал С. Абдугаффаров.
Но этот же автор говорит и о том, что среди ишанов было немало прохиндеев и обманщиков. «Раз приехал из Коканда в Чимкент какой-то ишан (имени его не знаю) и познакомился с одним чимкентским ишаном Анар-Мухаммед-аглямом. Они сговорились ехать в Аулиэтинский уезд к степным киргизам с целью собирать пожертвования. Так как обоих тамошние киргизы не знают, то чимкентский ишан предложил кокандскому такое условие: «Я тебя буду хвалить там как замечательного и знаменитого ишана, а все вырученное будем делить пополам». Кокандский ишан согласился на такое условие, и они поехали. Обобрав киргизов как только могли и разделив полученное пополам, ишаны воротились и начали разъезжать по окрестным селениям Чимкента. Собрав в окрестностях Чимкента пожертвования, они приехали в Чимкент. На требование чимкентского ишана разделить пополам поступившие здесь пожертвования кокандский ишан отвечал, что он не намерен делиться, потому что пожертвования собраны там, где все его хорошо знают. Тогда чимкентский ишан объявил, что он подаст жалобу казию, а если казий не решит дела в его пользу, то напишет в Коканд ко всем родственникам и знакомым кокандского ишана и осрамит последнего. Тогда кокандский ишан, испугавшись такого заявления со стороны своего друга по ремеслу, отправился к бывшему чимкентскому казию Султан-Ахмет-Хану, рассказал ему все обстоятельства дела и просил его помирить с ишаном Анар-Мухаммед-аглямом.
Последний согласился на примирение, получив известную часть пожертвований. Случай этот рассказывал мне в присутствии упомянутого чимкентского ишана их примиритель — Султан-Ахмет-Хан. Такие случаи нередко бывают в жизни», — приводит пример нечистоплотности некоторых ишанов С. Абдугаффаров.
Бывали случаи, когда люди, имеющие хорошее положение и неверующие вовсе в ишанов, поступали мюридами к знаменитому ишану с тем расчетом, чтобы при случае опереться на влияние и силу своего ишана. Ишан, например, мог иметь большое влияние на выборы казиев, волостных управителей и других должностных лиц, приказывая своим мюридам подавать голоса в пользу того или другого кандидата. Нередко ишаны имели большое влияние на беков и на ханов.
В воспоминаниях С. Абдугаффарова, записанных русским ученым-ориенталистом, историком и этнографом, один из первых исследователей Туркестана Н. Остроумовым и опубликованных в «Туркестанской туземной газете» в 1890 году, также приводится еще один случай: «В городе Чимкенте до сих пор с уважением вспоминают почтенного Мумин-хана-ходжу-ишана, моего деда. Однажды один житель Чимкента, имевший тяжебное дело, принес моему деду в подарок несколько аршин холста. Дед на основании шариата, воспрещающего получать от тяжущихся какие бы то ни было подарки, привязал одним концом принесшего холст, а другим концом самого себя, и в таком виде водил чимкентца по городу, приговаривая: «Таково наказание тому, о ком думали как о взяточнике». А принесшего холст он заставил кричать: «Таково наказание тому, кто принес взятку!» Обошедши таким образом несколько городских улиц Чимкента, он отказался потом от должности казия».
Будучи заведующим отделом археологии историко-краеведческого музея Южно-Казахстанской области А. Рустемов писал, что в Ордабасинском районе на восточной окраине аула Аккойлы возвышается нетипичное для культовой архитектуры Казахстана сооружение — мечеть Ишан-базар.
В свою бытность эта местность была оживленной точкой бассейна реки Арысь, центром всей округи и притяжением религиозно-общественной жизни для правоверных. По праздникам здесь велась бурная торговля на базарах-ярмарках, собиравших окрестный люд. Вот почему и мечеть, и прилегающая территория стали называться «Ишан-базар». Другие названия мечети — Кумеш (по названию речки), Аккойлы (название одного из местных родов). Полузабытое название — мечеть Ахуна, так называли казахского поэта Нысанбайулы Нуралы (1857-1930), учившегося в медресе при мечети.
Известно, что строительство мечети берет начало в 1880-х годах. Сооружалась она на протяжении почти трех десятилетий, но так и осталась недостроенной.
Данное обстоятельство никак не сказалось на архитектурных достоинствах памятника, и мечеть Ишан-базар являлась примером настоящего произведения зодчества. К 80-м годам ушедшего века состояние памятника было удручающим зрелищем руин, пополнявших длинный список деяний времени оголтелого атеизма.
Такие мечети, как Ишан-базар, назывались намазгах, или муссала, или идгах. Строились они за городской чертой или близ крупных селений, имевших базары. Миссия намазгах — служить местом сосредоточения многочисленных масс людей, взывающих в едином порыве к милости Всевышнего.
Многокупольная мечеть состояла из девяти помещений: просторного молитвенного зала михраба с прилегающими с севера и юга парами квадратных комнат. Широкие арки объединяли михрабный зал с комнатами, создавая ощущение перетекающего пространства. В углах здания располагались худжры для имама и учеников медресе.
Украшением мечети был развитый айван, обращенный к восходу солнца, к преклоненным в молитве. Над всем сооружением главенствовал центральный купол на высоком цилиндрическом барабане, перекрывшем главный молитвенный зал. Архитектурно-строительные приемы при возведении мечети Ишан-базар были впервые применены при строительстве Биби-Ханым в Самарканде (1399-1404 гг.).
Слова, к сожалению ушедшего от нас историка и археолога, подтвердил и заведующий сектором музея спорта им. Х. Мунайтпасова Э. Аширбердиев: «Украшают мечеть четырнадцать куполов. Когда-то здесь работало медресе, где местные жители получали духовное образование. Здесь была богатая библиотека, к сожалению, ныне утраченная. В 1926 году мечеть была закрыта».
К сожалению, документы, которые могут пролить свет на историю мечети, хранятся в архивах Ташкента. Недавно было принято соглашение между Казахстаном и Узбекистаном об использовании архивных документов. И историк надеется, что какие-то документальные данные удастся найти.
«Мы можем опираться только на исследования наших ученых. Однозначно можно говорить, что в мечети учили хафизов, имамов. При советской власти, когда священнослужителей начали притеснять, в мечети первым делом сняли ковры и ценные вещи. В 20-х годах на центральном куполе был литой полумесяц из серебра. Местные старожилы рассказывали, что на закате и рассвете полумесяц светился, и его свет можно было наблюдать на расстоянии 15 км. Но полумесяц был снят и якобы отправлен в Эрмитаж. Тогда же, при съеме полумесяца, дал трещину центральный, самый большой купол», — рассказал Э. Аширбердиев.
Сегодня из оригинальных куполов уцелел лишь один маленький. Под этим куполом есть небольшая комната, конструкция которой, в том числе потолочные балки, тоже сохранились с 18 века.
В этой маленькой комнате был размещен магазин. А в большом молельном зале был колхозный склад, где хранили зерно, овощи, удобрения.
Что касается серебряного полумесяца, то, опять же по словам местных старожилов, он не доехал до Ленинграда, его якобы расплавили и пустили на заклепки.
Дальнейшая судьба памятника вплоть до 80-х годов прошлого века была незавидной. Впрочем, как и у большинства культовых сооружений, будь то мечеть или церковь.
«Здание мечети разбирали по кирпичам на строительство печей. Это было официальное разрешение властей. До 80-х годов мечеть использовали в различных целях. А уже в 80-х годах здесь появился смотритель, в мечеть стали приезжать люди. А в 1989 году на союзном правительственном уровне были выделены деньги, началась реставрация», — пояснил завсектором Ордабасинского музея.
На большинстве туристических сайтов сказано, что в первой половине ХХ века в здании мечети были тюрьма и свиноферма. Насколько это правда, тоже немаловажно выяснить.
«Каких-либо документов, доказывающих факт того, что здесь была тюрьма, мы не имеем. Но, по воспоминаниям аксакалов, во время подавления Сузакского восстания 1930-х годов, арестованных приводили сюда. Вокруг мечети множество родников. Приводили по 10-15 человек под конвоем. Арестанты пили воду, потом их загоняли в здание мечети. Конвой особо и не охранял бунтовщиков. Они сами не стремились убежать. Как только собиралась группа побольше, отправляли в Чимкент. Поэтому нашу мечеть начали называть тюремной», — рассказал историк.
Пролил свет сотрудник музея и на свиноферму, сказав, что все это выдумка.
В 1991 году Министерство культуры РК начинало реставрацию, но почти сразу же работы прекратились из-за нехватки средств. Чуть позже этот историко-архитектурный памятник был включен в республиканский реестр памятников истории и культуры, его масштабная реставрация была запланирована в прошлом году. Деньги выделили, но их хватило лишь на то, чтобы отреставрировать купола. Однако есть надежда, что в наступившем году реставрационные работы будут продолжены, и мечеть-медресе Ишан-базар Аккойлик, в которой сейчас расположен местный исторический музей, наконец-то без опасения за жизнь людей будет принимать не только паломников, но и туристов, которых здесь ждут с нетерпением.
Владимир Привалов
В нашем Telegram-канале много интересного, важные и новые события. Наш Instagram. Подписывайтесь!