Проект «Казахстан без насилия в семье» призван защитить южноказахстанских женщин и детей, страдающих от агрессии, побоев, унижения. Он реализуется Генпрокуратурой РК совместно с Национальной комиссией по делам женщин и демографической политике при Президенте РК, Министерством внутренних дел, многострановым офисом «ООН-Женщины» в Центральной Азии и проектом Европейского союза в Казахстане.
Внедрение этого проекта в жизнь – настоящая модернизация сознания общества, в котором должна возникнуть нулевая терпимость к насилию.
О проекте, который в недрах Генеральной прокуратуры РК разрабатывали целый год, а также о том, почему возникла острая необходимость его появления, «ЮК» подробно рассказала старший помощник генпрокурора РК по особым поручениям С. Турсынбекова.
Надо отметить, что выкроить хотя бы час для интервью в наиплотнейшем графике Салтанат Пархатовне было непросто, но в итоге оно продлилось три часа — столь актуальна тема бытового насилия в ЮКО.
— Неудивительно, что именно на нашей области сфокусировано внимание разработчиков проекта «Казахстан без насилия в семье»: у нас ежегодно растет количество преступлений в отношении женщин и детей. Подозреваю, что этот факт стал решающим при выборе региона для апробации.
— В том числе и этот. ЮКО — область густонаселенная, многодетная, многонациональная. Анализ криминогенной ситуации показал, что в области за 2016 год в отношении женщин совершено 12812 (в 2015 г. — 4811), в отношении несовершеннолетних — 387 противоправных деяний. Из 363 зарегистрированных случаев суицида и 427 попыток 321 совершено женщинами (88 суицидов и 233 попытки).
Остро стоит вопрос сексуального насилия. В 2016 году надругательству подверглись 66 женщин и 42 ребенка. Рост правонарушений в отношении женщин составил 80 процентов. Тем не менее официальная статистика не раскрывает объективной картины правонарушений в семейно-бытовой сфере! Судите сами: поступает звонок в полицию от жертвы, она пишет заявление, а потом сама же отзывает, да еще и участковый полицейский уговаривает забрать: все равно, мол, помиритесь, а мне волокита лишняя.
Суды тоже статистику не ведут: если и доходят случаи бытового насилия до судебного разбирательства, то они растворяются в числе иных уголовных проступков. В итоге мы видим лишь вершину айсберга — реального количества пострадавших от различного вида насилия пока не знает никто. Но учет этот нам нужен, чтобы владеть ситуацией!
Сегодня мы пожинаем плоды тяжелых постперестроечных лет, когда многим родителям было не до воспитания детей, они были озабочены лишь тем, как прокормить их. В итоге выросло поколение без привитых семейных и нравственных ценностей. Оттого увеличивается количество разводов, преступлений в отношении женщин и детей, фактов уклонения от уплаты алиментов. Наступил момент, когда нужно перестать обсуждать проблему за круглыми столами, устраивать флешмобы и разовые акции, которые не дают никакого эффекта. Нужны реальные действия! И наш проект станет их основой.
— Признаюсь честно, сама довольно скептически отношусь к нововведению: столько лет лишь одни обсуждения да призывы, а пострадавшим женщинам по-прежнему не к кому идти со своей бедой.
— Прежде чем приступить к разработке проекта, собрала всех, кто имеет хоть какое-то отношение к проблеме: жертв, адвокатов, судей, представителей неправительственных организаций, защищающих права женщин, журналистов. Обошла все женские тюрьмы. Опрашивала заключенных женщин, чтобы понять природу совершенных ими преступлений. В первоснове каждого из них — перенесенное когда-то насилие, неблагополучная семья. Через 10-15 лет из тюрьмы выходит душевно надломленная личность. Общество их редко принимает. Изучив все, пришла к выводу, что работа должна идти по трем направлениям: профилактика бытового насилия, оперативная и всеобъемлющая помощь в момент обращения пострадавших и последующая реабилитация жертв. Предстоит колоссальная работа не только по изменению нескольких законов, но и сознания казахстанцев: и тех, кто страдает от насилия, и тех, кто должен защищать от него. Нами разработана дорожная карта реализации проекта из семи направлений, в которых по пунктам расписана каждая принимаемая мера, обязательная к исполнению.
— Каким образом будет строиться профилактика?
— Проанализировав, как в регионах проводится профилактика бытового насилия, выяснили — никак. Нет межведомственного сотрудничества, четкого алгоритма действий, потому как нет законодательных обязанностей и ответственности. Мы тщетно искали тех, кто сегодня занимается профилактикой домашнего насилия в городах и аулах, причем не на словах, а на деле. Выяснилось, что никто. Полиция имеет дело со свершившимся фактом. Но кто может помочь этот факт предотвратить?! Между тем государство выделяет миллионы бюджетных денег на профилактику, но где в итоге они оседают?
Яркий пример реальной ситуации в небольшом ауле Алимтау в Сарыагашском районе, который мы недавно объездили вдоль и поперек. Участковый бывает там наездами, о населении знает лишь то, что среди жителей есть один с уголовным прошлым. Все! А у него зарплата как минимум 120 тысяч тенге. И при этом никто с него не требует проведения профилактики правонарушений. Ни аким села, ни директор школы не смогли мне объяснить элементарного: к кому может обратиться женщина в случае домашнего насилия.
Мы предлагаем следующее: тот, кто вхож в любую семью и может видеть реальное положение дел в ней — участковый врач, социальный работник и, если в семье есть школьники, учитель, — будет обязан информировать полицию, местный акимат при малейших тревожных симптомах (физическое, душевное состояние членов семьи, конфликты, побои). От их внимательного взгляда не ускользнут детали, по которым можно многое понять. У них будет четкий алгоритм действий: проанализировали, зафиксировали, передали информацию.
Для медиков разработали протокол клинического диагностирования, по которому они должны действовать. Что касается школьных психологов, то в идеале они должны вести регулярную работу с учениками, выявлять, у кого из них есть проблемы в семье, конфликты со сверстниками. Но на деле, и это не секрет, их квалификация оставляет желать лучшего — чаще у них заочное образование. Диагностировать насилие в семье они не умеют. После внедрения проекта в жизнь они будут назначаться на работу не директором школы, а отделом образования. В этом случае их не будут заставлять скрывать те или иные факты, чтобы не портить репутацию учебного заведения. Школьным психологам нужно непрерывное обучение и профессиональные тренинги, а также достойная зарплата. При существующей — в среднем 43 тысячи тенге — хороший специалист работать в школе не будет! Это нужно понимать.
Семейное насилие чаще всего происходит на фоне употребления алкоголя и наркотиков. Но при этом алкоголиков у нас не лечат, в так называемых вытрезвителях их просто держат некоторое время. А государству содержание каждого из них в среднем обходится в пять тысяч тенге в день. Будем повсеместно открывать центры по работе с семейными агрессорами, главной задачей которых будет именно избавление от зависимости, в том числе и анонимно. В Сарыагашском районе при активном содействии районного акимата мы уже открыли первый из них. Порадовала реакция главы области, который не просто поддержал эту идею, но и распорядился, чтобы подобные центры уже в этом году были открыты во всех районах. Нашли поддержку мы и у депутатов областного маслихата. Правда, проблема в том, что на всю страну всего 309 наркологов и 27 психотерапевтов! Во-первых, эти специальности нужно объединить в одну, а во-вторых, увеличить количество таких специалистов. Обратились уже в медицинские вузы страны, чтобы они начали подготовку.
Кроме того, нужно четко понимать, что население, особенно в селе, мало знакомо с тем, каким образом государство может помочь в той или иной трудной жизненной ситуации. Поэтому до сегодняшнего дня вся эта помощь носила заявительный характер: пришел в госорган – о тебе узнали, не пришел – твои проблемы. А такие сложные семьи нужно выявлять с помощью адресного обхода. Соцработники, полицейские должны четко знать, сколько на их участке малообеспеченных, многодетных, инвалидов, неполных семей и других социально защищаемых категорий. И в скором времени это войдет в их функциональные обязанности.
— Проблема в том, что специалисты между собой не взаимодействуют, а потому добытая информация просто осядет в отчетах.
— Вот для этого в области создается управление по делам семьи — государственный орган, который будет координировать всю работу. Аким области Жансеит Туймебаев поддержал эту идею, и сегодня идет работа по созданию управления. Его специалисты будут работать не только в Шымкенте, но и в каждом районе области.
— На примере одного Сарыагашского района вы убедились, что лишь малая часть фактов бытового насилия регистрируется полицией и доходит до суда. Как модернизировать сознание участковых?
— Прежде всего ввести новые индикаторы их работы, подготовкой которых мы сейчас занимаемся. К примеру, один из них — увеличение количества обращений. Участковый должен быть заинтересован регистрировать каждое заявление. Кроме того, нужно улучшать знания полицейских, их квалификацию. Мы уже обратились в МВД с этой проблемой.
— Каждый год в нашей области обсуждается необходимость открытия кризисного центра для женщин, пострадавших от насилия. Желательно с приютом. Но никаких сдвигов в решении этой проблемы нет до сих пор.
— Открытие такого центра — обязательная часть проекта. В Казахстане сегодня действуют 28 кризисных центров, 17 из них с приютом. Всего семь — на бюджетном финансировании. Все они дислоцированы в областных центрах. Жертвы, проживающие в селах, лишены возможности обратиться за помощью. Поэтому при поддержке акимата ЮКО в Шымкенте будет открыт такой центр с филиалами в каждом райцентре области.
А. Масалева
Фото автора