Куда же нам, газетчикам, без перестройки? «Южанка» со всей страной жила в этом сумбурном перестроечном мире. И как только не потерялась! А не потерялась, потому что откликалась на голос масс.
А закавыченное выражение в заголовке принадлежит не мне, а Генеральному секретарю ЦК КПСС, первому президенту СССР Михаилу Сергеевичу Горбачеву, провозгласившему перестройку общества. Как подчеркнул он, выступая еще в 1985 году на собрании Ленинградского партактива: «Видимо, товарищи, всем надо перестраиваться. Всем, чтобы создать общество с «человеческим лицом». Слово «видимо» с позиции сегодняшнего дня понимаю уже как сомнение товарища Генсека, что страна идет в правильном направлении.
«Человеческого лица» у нас до прихода к власти Горбачева, я так расцениваю беспокойство президента, не было. Выражению ЛИЦА могли придать СВОБОДА! ДЕМОКРАТИЯ!
По поводу демократии у меня в то время состоялась философская беседа с трактористом хлопководческой бригады совхоза им. Свердлова Мактааральского района Николаем Петровичем Ротарем.
«Горбачев, хотя сам из трактористов, так и не понял, что такое демократия, — сказал он. — Не мешай, Миша, нам работать своей болтовней! Я как пахал землю, так и буду пахать без твоей перестройки. А сейчас что происходит? За хлебом в очередь становишься!»
Петрович не вник до конца, чего все-таки хотел Михаил Сергеевич, взбудораживший чувства Ротаря. Диалог остался только в памяти.
С Петровичем мы подружилась, вернее, с его дочерью Еленой. Семья Ротарей по причине развала после перестройки колхозно-совхозной системы получила свой небольшой земельный пай, который дал возможность выжить в трудное время.
У каждого в стране была своя перестройка.
В эти дни осмотрительный редактор Роман Прокопьевич Зуев еще находился в редакторстве перед уходом на пенсию. Он, мне кажется, острее нас чувствовал, что страна катится к развалу.
«Демократию» делать в нашей газете приехал Валерий Павлович Кондаков, сотрудник московской газеты «Советская Россия». Москва всегда считала себя умнее провинции. И это оправдывалось тем, что политика СССР рождалась в Кремле, чтобы потом «триумфально шествовать по стране» (выражение товарища Ленина).
Вот что вспоминал Юрий Васильевич Кунгурцев, бывший заместитель редактора: «Посланец Москвы производил впечатление фейерверка, брызжущего идеями. Редакция ходила ходуном, каждый отдел хотел отписаться критическими материалами».
Но и без Кондакова было ясно, что М. Горбачев распустил вожжи, оставив рабочего человека на произвол, поэтому народ пошел искать разъяснений происходящего в родной газете. Люди еще не знали, что им предстоит пережить. В кабинеты редакции приходили за помощью то одиночки, а то и представители коллективов.
С полок постепенно исчезали продукты первой необходимости. Газета писала: «При продаже дефицитных продовольственных товаров наблюдается припрятывание для продажи узкому кругу». Эта заметка не понравилась одному из наших органов — обкому партии, сделавшему нам замечание. Демократия демократией, но партийные органы неохотно отпускали от себя газеты, радио, телевидение.
Но волну жалоб на происходящие по-горбачевски свободу и демократию невозможно было остановить. Поток приобретал энергию движения, недовольства. В «Южанке» печатались подборки писем о взлетевших ценах на продукты питания и сокращении выпуска промышленной продукции. Все шло к тому, что надо вводить талоны на продукты широкого потребления, что и было сделано. Талонная система сошла на нет только в 1992 году в связи с отпуском цен, вызвавшим гиперинфляцию. Первый премьер Казахстана Сергей Александрович Терещенко признался автору этих строк, что уровень инфляции по республике достигал трех тысяч процентов.
Журналисты «Южанки» выезжали по адресам, пытаясь помочь людям. Отдел писем, который возглавляла Наталья Коса, был в те годы одной «из горячих точек».
Я до сих пор не понимаю: зачем нам был нужен Валерий Кондаков? Жизнь сама поворачивала работу журналистов в нужную для читателей сторону. Критических материалов стало больше, и это было неизбежностью перестройки. Стали задерживать зарплату. Как тут не пожаловаться в газету? Наш внештатный корреспондент Василий Михайлович Тришев написал аналитическую статью и вынес в заголовок название предприятия — Чимкентский хлебопром, который начал перестраиваться не в ту сторону. Его обязанность — выпекать столько хлеба, чтобы хватало всем. Но муки уже не хватало.
Приехал в нашу область М. Горбачев вместе с супругой Раисой Максимовной. Встретился президент с овощеводами, кукурузоводами и овцеводами, одобрил переход на арендный подряд. Люди были очарованы вниманием к ним такого важного человека, как Михаил Сергеевич, что и было зафиксировано в газетной публикации (кстати, там была отмечена такая деталь: Первый секретарь ЦК КП Казахстана Н. Назарбаев пообещал М. Горбачеву, что республика не подведет с госпоставками зернового хлеба). А вот на заводе «Чимкентшина» рабочие встретили Горбачева без особого почтения: производительность труда упала, нет сырья… Что делать?
Генсек, цитирую дословно, сказал на прощание рабочему коллективу: «Желаем вам всем успеха, и, как говорится, так держать!»
Сырья нет, из чего делать автошины? Но надо «так держать» низкий уровень производительности труда?
Время перестройки общества было обозначено 1985-1991 годами.
Обратимся к данным статистики тех лет, обнародованным спустя годы.
Золотой запас СССР: в 1985 году — 2 500 тонн, в 1991-м — 240 тонн.
Официальный курс рубля к доллару: в 1985 году — 0,64 руб., в 1991-м — 90 руб.
Официальные темпы роста советской экономики: в 1985 году — плюс 2,3%, в 1991-м — минус 11%.
Внешний долг: в 1985 году — 25 млрд., в 1991-м — 103,9 млрд.
Деньги ничего не стоили, острым был и продовольственный вопрос.
Вот в такой обстановке после ухода на пенсию редактора «Южанки» Р. Зуева на волне демократии редакция избрала своим редактором Юрия Васильевича Кунгурцева. Свободное избрание было модным веянием перестройки: избирали директоров совхозов, руководителей организаций, учреждений…
Обком партии согласился с народным редактором Ю. Кунгурцевым. И вынес по этому случаю постановление от 11 августа 1987 года, протокол №36, параграф 20, подписанное секретарем обкома партии К. Тулебековым. Постановление принято под грифом «секретно».
Хочешь не хочешь, но признать стоит: «лицо» газеты определяют редактор и время. Было зуевское время, которое частично задела перестройка, а было время Юрия Кунгурцева, прожившего его с коллективом до 5 февраля 1991 года.
Немного биографии народного редактора. Он из плеяды блестящих журналистов, выпускников отделения журналистики филологического факультета Уральского государственного университета им. А. Горького, группой приехавших в 1962 году в Чимкент в «Южанку» по распределению. Друзья-однокурсники потом разбрелись по другим изданиям, а Кунгурцев, по его собственному выражению, был «пригвожден навеки к Чимкенту».
Родом Юрий Васильевич из деревни Пороги Мокроусовского района Курганской области из крестьянской семьи. Отец, Василий Александрович, погиб под Великими Луками в июле сорок первого года, когда Юре было всего пять лет. Мама, Мария Ермолаевна, до ухода на пенсию работала сельским почтальоном. «Меня на воспитание взяли дед, Ермолай Евдокимович, да бабка, Пелагия Дмитриевна. Они и довели меня до совершеннолетия, дали образование», — писал в короткой автобиографии, которая хранится в числе прочих документов в личном фонде Государственного архива Туркестанской области.
Есть еще одна немаловажная деталь: после школы Кунгурцев два года до поступления в университет работал литсотрудником в Мокроусовской районной газете.
Мнение журналиста Кунгурцева относительно публикаций в газете всегда внимательно выслушивали на редакционных летучках. Немногословный, он мог парой фраз дать оценку журналистскому творению и предложить что-то интересное, назвать имя корреспондента, способного точно реализовать хорошую идею.
Перестройка раскачивала общество, газета становилась сосредоточением горячего пульса страны. Первые полосы заполнялись короткими информациями, напоминающими сводки с фронтов. Тем не менее они создавали общую картину раздрая.
«Курс» определяли передовицы. Вот одна из них под названием «Человек и перестройка» (обком партии внимательно следил за тем, чтобы перестроечная линия сохранялась в государственных изданиях). Но вряд ли можно оспорить то, к чему призывала передовая статья «Южанки», размещенная на первой полосе.
Вот фрагменты передовицы: «Но разве можно говорить о перестройке, о стремлении к новому, лучшему, если председатель колхоза «Коммунизм» Туркестанского района Ганиев вместе со своим коллективом не выполнил план одиннадцатой пятилетки? И не пытается улучшить ситуацию сегодня»; «Сейчас, как никогда, важно преодолеть трудовую и социальную пассивность части людей, апатию отдельных личностей, нарушающих трудовую и технологическую дисциплину».
Не хочется анализировать, что предпринял в газете новый редактор Ю. Кунгурцев, потому что грани его литературного таланта были настолько значительными, что выходили на первый план в работе.
Татьяна Корецкая, переехавшая из Аркалыка в Чимкент, пришла в «Южанку» в первые дни редакторства Юрия Васильевича. Он ее тут же взял на работу. Как опытный профессиональный журналист, она так охарактеризовала линию редактора: «Писать о людях труда — это самое главное». Не могу не привести строки из стихотворения «Золотое имечко», написанное Кунгурцевым в день рождения Татьяны Трофимовны, угадавшего ее ценность как журналиста:
В чем секрет Татьяны нашей?
В чем ее газетный «гвоздь»?
Под дуду она не пляшет,
Не берет приманок кость.
Потому читатель знает:
Не пропасть
в житейской мгле,
Пока ходит его Таня
Как защитник на земле.
(Стихотворение опубликовано в сборнике стихов «Над старым городом — луна»).
Ю. Кунгурцев ко времени избрания на должность редактора уже заявил о себе как крупный автор документальных повестей и рассказов (в республиканских издательствах выходили его книги, он печатался в журналах). Забегая вперед, отмечу, что в нулевые годы Юрий Васильевич готовил целые страницы переводов неизвестных русскому читателю казахских авторов, таких как М. Байгут, Е. Турусов, Д. Досжан и еще с десяток других писателей и поэтов.
Он открывал русскому читателю имена казахских авторов. Так, на страницы газеты попал и рассказ писателя Н. Кадырбаева из Жетысая. По мнению Нургали, перевод был сделан блестяще, Кунгурцев чувствовал красоту казахского языка и передавал ее в переводах.
Редактор по-прежнему отлучался в творческие командировки, благо Зуев оставил ему стабильный и опытный коллектив, в котором оставались некоторые журналисты-фронтовики, а также пришедшие еще при Зуеве люди, в газетных делах бывалые: Н. Коломыцев, И. Горская, А. Бучацкий, Ж. Тарасенко, Л. Хмурова, С. Катвицов, Г. Голубев, а также выпускники журфаков университетов Н. Дорогов, С. Фролов, Л. Гаджиева…
Открытый в перестройку архив областного департамента КГБ тут же поманил к себе Кунгурцева. Вот какие чувства испытал журналист, к которому попало интересное архивное дело, оно касалось отбывающего ссылку в Келесском районе Южно-Казахстанской области Владимира Ивановича Бухарина, родного брата соратника Ленина.
«Взяв в руки материалы дела №2774/299, я испытал легкое головокружение: необычная тема сразу заворожила. Но чем глубже я знакомился с материалами дела, тем большую растерянность ощущал: разнообразные документы не связаны воедино, там и сям зияли дыры, заполнение требовало знания многих обстоятельств», — писал Ю. Кунгурцев.
И он искал и нашел эти «обстоятельства», как находил их при подготовке другого архивного материала «Крест митрополита»… Эти публикации были сделаны позже, но начатая тяжкая работа исследователя потребовала долгого времени и поисков.
За Ю. Кунгурцевым пошли в архив и другие сотрудники. Галина Шешминцева была первой, кто рассказал в нашей газете о расстрелянном в годы большого террора редакторе П. Грехневе. История страны, запрятанная на десятилетия в архивах, выплескивалась на страницы газеты, что поощрял Юрий Васильевич.
«Писать хочу, писать», — с какой-то тоской однажды сказал он мне. Случайно пересеклись наши пути рано утром, оба шли в редакцию. И он сказал о том, о чем болела душа: «Читка, правка материалов выбивают меня из колеи. Мысли в растерянности, они не знают, на чем им остановиться».
Раньше не вникала, а сейчас, перечитывая его стихи, документальные рассказы, очерки, поражаюсь его работоспособности, физической нагруженности.
А еще он вел в Чимкенте литературный клуб «Казыгурт» — это была работа с молодыми литераторами.
Природа большого таланта не давала Кунгурцеву покоя — писать хочу, писать… За свою жизнь он выпустил шесть книг, часть из них основана на публикациях в родной газете.
Не думаю, что Юрий Васильевич принял спонтанное решение покинуть пост редактора, потому что хотел заняться только литературной деятельностью. «Южанка» тоже оставалась его любовью, хотя газетная рутина и выбивала из колеи, но он был журналистом, настоящим.
Видимо, какие-то силы подтолкнули его написать заявление об уходе «по состоянию здоровья». Может, и правда, эти «силы» обеспокоились его здоровьем, чтобы сберечь талант. На всякий случай хорошо думаю об обеспокоенных людях.
Секретарь обкома партии С. Терещенко подписал заявление, одним постановлением были увольнение Кунгурцева по собственному желанию «согласно поданному заявлению» и назначение нового редактора. Но это уже другая история в истории нашей газеты.
Ю. Кунгурцев ненадолго оставил свою родную «Южанку». Он вернулся в нее.
9 марта 2003 года Юрия Васильевича не стало — остановилось сердце. Оно, видимо, не выдержало нагрузок — физических и моральных. Кунгурцев не смог спокойно обойти в своей жизни стороной то, что его незаслуженно ранило. Может, это мои досужие мысли.
В Шымкенте в доме на ул. Казыбек би, 37 установлена мемориальная доска в память об этом человеке.
Не хватает нам Юрия Васильевича Кунгурцева.
Автор благодарит за помощь в подготовке публикации Х. Кичкембаеву, сотрудницу Государственного архива Туркестанской области, и Е. Тимофееву, сотрудницу Государственного архива общественно-политической истории Туркестанской области
Людмила Ковалева
В нашем Telegram-канале много интересного, важные и новые события. Наш Instagram. Подписывайтесь!