Их принимали в СССР как товарищей по борьбе против гнусного империализма, устраивали на работу, поддерживали юридически и материально. Значительная группа политических эмигрантов находилась в нашей области в 20-60-х годах, о чем свидетельствует 838 фонд Государственного архива Туркестанской области.
Первый политэмигрант Георг Антонович Бисьяк, урожденный в австрийском городе Грац в 1900 году, появился в СССР в 1926-м. Член Австрийской Коммунистической партии с 1921 года. Какая у него была революционная деятельность в родной стране, архив умалчивает. Видимо, такая, за что пришлось просить политического убежища в Стране Советов. Бисьяк получил советское гражданство, окончил Коммунистический вуз национальных меньшинств в Москве. Но когда началась Великая Отечественная война, он с группой московских политэмигрантов оказался в совхозе «Пахта-Арал», работал на МТС, получал зарплату в 400 рублей, часть из них выплачивала МОПР (Международная организация помощи борцам революции), созданная еще в 1922-м с различными национальными секциями. В 1923 году в Чимкенте был создан обком, который занимался вопросами приема и обслуживания политических эмигрантов: кому-то не хватало еды, одежды, лекарств, работы… Все помогала организовать заботливая МОПР.
Существовало множество ячеек МОПРа, в обязанности которых входил также сбор членских взносов за счет проведения субботников, лотерей, продажи книг, авторами которых были, в том числе, К. Маркс и Ф. Энгельс, перечислялись в фонд однодневные заработки. Фонд МОПРа в СССР был весьма и весьма существенным. Он мог не только содержать политэмигрантов, но и участвовать в строительстве важных объектов. Например, перед Южно-Казахстанским обкомом была поставлена задача собрать средства на строительство второго интернационального дома, где воспитывались бы дети политэмигрантов.
Любопытно, что статус советского гражданина можно было получить при содействии НКВД или МОПРа. Анкета для политэмигранта, прибывшего в СССР, десятком вопросов выворачивала биографию претендента наизнанку. На вопросы следовало отвечать точно и подробно. Райнер Натан Иосифович, еврей из буковинского города Черновцы, так и сделал. Опустим малозначительные ответы, приведем примеры из его биографии, из которых было бы ясно, что проживание в СССР для еврея Райнера вместе с семьей было спасением.
Натан начал столярничать с 14 лет, образование у него было три класса. А владел он еврейским, польским, украинским и немецким языками. Воевал, когда Черновцы входили в состав Австро-Венгрии, на фронтах Первой мировой войны. С 1920 по 1930 год участвовал во всех политических и экономических забастовках, за что его неоднократно увольняли с работы, арестовывали.
Прибыл он в СССР в июне 1941-го из Австрии, будучи членом Румынской Коммунистической партии с 1925 года. Город Черновцы в разные периоды своей истории входил то в состав Румынии, то Западно-Украинской Республики. Одно из возвращений Румынии в Черновцы ознаменовалось еврейским погромом.
В анкете на проживание в СССР был пункт: кто из известных людей может подтвердить, что Натан Райнер участвовал в политической борьбе, за что преследовался властями? Он назвал имя Луки Ласли — депутата Верховного Совета г. Черновцы, Короля Терлецкого — заместителя председателя райисполкома города. И еще несколько имен малоизвестных, но надежных товарищей.
С 1925 по 1940 год Натан Иосифович состоял членом МОПРа, нелегального органа в Черновцах. И тогда последовал еще один вопрос следователя НКВД к прибывшему товарищу в СССР: «Получали ли Вы пособия МОПРа?» И на этот вопрос Райнер ответил, что получал. В конце июля 1942-го 50 рублей в Сталинграде, в октябре в Алма-Ате, где он находился с семьей, уже 200 рублей, а потом еще и 250.
А в сорок третьем, когда семья переселилась в Чимкент, МОПР помог с одеждой.
Райнер пожаловался, что здоровье у него неважное, живет он в «невозможно тяжелых условиях». Надо помочь.
От политэмигрантов много было жалоб о том, что на них обращают недостаточное внимание, — документы, подтверждающие это, можно найти в фонде 838.
Особенно это касалось питания. Политэмигранты ссылались на распоряжение СНК КазССР от 27 мая 1943 года за №151, направленное в Южно-Казахстанский обком МОПРа. В нем говорится, что «политэмигранты и их семьи прикреплены к закрытым столовым для двухразового питания, для выдачи единовременного сухого пайка больным. Начиная с третьего квартала необходимо политэмигрантов ежемесячно обеспечивать по централизованным фондам по нормам снабжения рабочих промышленности, транспорта, связи».
В качестве реплики: в совхозе «Пахта-Арал» среди политэмигрантов я насчитала только по одному из документов 838 фонда 19 человек, обозначенных в списке как «больные». Полагаю, речь идет об инвалидах.
Но продолжим рассказ об условиях для проживания политэмигрантов. Нормы питания были такими же, как у народного артиста СССР или академика, в которые, кроме хлеба (до килограмма), входили масло, мясо, рыба, сахар. Кроме усиленного питания, политэмигрантам полагались бесплатная жилплощадь и необходимая одежда. В фонде 838 можно встретить длинные списки этой категории граждан, в которых против фамилий указывался размер обуви. Бесплатным было медобслуживание. Месячная зарплата — 50 рублей. По согласованию со специальными органами можно было переслать иностранную валюту оставшимся за рубежом.
И еще одна льгота: освободившиеся рабочие места прежде всего занимали политэмигранты. Все перечисленные льготы «работали» в течение двух лет после принятия советского гражданства. Но не все спешили это делать. Немало людей десятилетиями оставались лицами без гражданства. В 60-е годы из совхоза «Пахта-Арал» вернулись на Родину, но уже в ГДР, немцы.
Но… в связи со льготами Южно-Казахстанскому обкому МОПРа приходилось разбираться: действительно ли все именующие себя советскими гражданами ими являются.
Приведу одно из писем-жалоб политэмигрантов на плохое питание. Его написала в Южно-Казахстанский обком МОПРа Маргарита Фердинандовна Бах, представитель политэмигрантов Кировского (ныне Жетысайского) района.
Немного о М. Бах. Родилась она в 1903 году, член Германской Коммунистической партии с 1920-го. После прихода Гитлера к власти Компартию запретили. М. Бах вынуждена была эмигрировать в Чехословакию, откуда прибыла в СССР в 1934 году. Получила советское гражданство. В мае 1941-го была направлена в Казахстан. По специальности — стенографистка. Как инвалид второй группы, получала из МОПРа пособие в 200 рублей.
А теперь к ее письму в обком МОПРа, озаглавленному «Куда пайки за четвертый квартал 1943 года делись?»:
«…положение политэмигрантов, а это 21 семья, катастрофическое: с 1 декабря не выдают пайков, отказывают десяти инвалидам в пропусках в столовую, где они должны получать двухразовое горячее питание… В вагонах, прибывших на станцию, были мясо и рыба, но они до нас не дошли».
Маргарита Фердинандовна пообещала, что если не будут приняты меры, она напишет в ЦК МОПРа.
Жаловаться не надо было. Уже в январе 1944-го политэмигрантам выдали в общей сложности 20 кг сливочного масла, столько же мяса, десять литров растительного масла.
«То, что хранится в архиве о продуктовом снабжении политэмигрантов, их бытовых условиях, считалось запретной темой, — говорит Х. Кичкембаева, сотрудница Государственного архива Туркестанской области. — Сами подумайте, стоило ли обнародовать продуктовые пайки политэмигрантов, когда народ отрывал от себя совсем не лишнее во имя Победы. Политэмиграции в страну победившего социализма был придан идеологический оттенок. СССР считал себя обязанным поддержать тех, кого преследовали за рубежом за коммунистические воззрения. Раз приняли этих людей, значит, должны о них заботиться в ущерб собственному населению, живущему отнюдь не в роскоши, а весьма скромно. Если изучать историю Казахстана не только по рассказам очевидцев, но и по документам, которые в какое-то время проходили под грифом «совершенно секретно», то с большим уважением будешь относиться к тем, кто принимал и принял в республику тысячи и тысячи обездоленных, бегущих от фашистов людей, неправедных дел властей в отношении некоторых народов, депортированных в Казахстан».
Но 838 фонд хранит и другие документы об иностранцах, далеких от партий и движений, но услышавших, что в Стране Советов справедливо относятся к простым людям, дают им работу. Простых иностранцев ласкало слух непонятное, но красивое слово «СОЦИАЛИЗМ»!
«Очень много иранцев переходили границу СССР в 20-30-е годы прошлого столетия, — продолжила свой рассказ Халима Хайрулловна. — В основном это были мелкие ремесленники, крестьяне, которые не знали, что надо получать визу на проживание в Стране Советов, к ним в отличие от политэмигрантов, которых тоже «просеивали через сито» сотрудники НКВД и МОПРа, было более строгое отношение. Читаю документы и поражаюсь открытости и какой-то возвышенной романтичности тех, кто смело шел через советско-иранскую границу, не имея никаких документов».
В архиве ДКНБ я обнаружила имя человека, который такой «документ» имел. Это был учитель из Тебриза Мамед-Хасан Мамбет-оглы Мамедов. В 1924 году он нелегально пересек границу, и был задержан азербайджанскими пограничниками. В качестве «пропуска» показал кисть левой руки, на которой была татуировка советского символа братства крестьянина и рабочего — серп и молот… В это утро 1924-го его пропустили на территорию СССР, дав спокойно пожить в стране всеобщего равенства и братства почти четырнадцать лет… Учитель за это время раскрыл свои способности, стал налоговым инспектором райфинотдела. Но в 1938 году он будет осужден по 58-й статье УК РСФСР. Ему повезет: через шесть лет он вернется к семье.
В 30-е годы иранцы активно съезжались на участок «Земля и Труд» (ныне сельский округ Калыбекова Мактааральского района), чтобы организовать колхоз «Советский Иран». Председателем назвали Саид-Мухамеда Гусейнова, который приехал в Россию еще до 1917 года, женился на русской девушке Дусе. Она родила ему троих детей. Кто-то в Туркмении, где жила семья, ему рассказал, что в Пахта-Аральском районе Казахстана создается иранский колхоз, он и приехал. Но его как будто специально ждали сотрудники НКВД. Они предъявили ему обвинение в работе на иранскую разведку. Но Саид-Мухамед в качестве аргумента сообщил следователям: «Советское государство мне выделило три гектара земли, которой я никогда прежде не имел! Я хотел выращивать на ней хлопок». Во время допроса он узнал, что в «Советском Иране», так официально проходит в документах, было как минимум три «резидента» иранской разведки: Гусейнов, М. Алижанов и Мир-Гулям Аскаров. По иранской линии арестовали еще несколько человек. В их числе — Виз Султанов и Абдулла Гусейн-заде. Был взят и «резидент» этой пары Зайни Алиев.
Уже в 60-е годы прошлого столетия дотошному следователю КГБ удалось встретиться с Александром Степановичем Манько, работавшим в 1935-1938 годах в областном управлении сельского хозяйства, который сообщил, что на самом деле на участке «Земля и Труд» было создано товарищество по совместной обработке земли (ТОЗ), куда входили 30 семей подданных Ирана.
«Иранцы ставили перед властью вопрос: организовать колхоз «Советский Иран», но не хотели, чтобы в нем были семьи других национальностей, — вспоминал А. Манько. — Но им не разрешили это сделать. Вскоре они вернулись в Иран».
Но не все. Саид-Мухамед Гусейнов был расстрелян. Он не захотел менять иранское подданство на советское гражданство. И это единственное, что вызвало подозрение в поведении Гусейнова. Иранский «шпион», вот что было страшно. Обвинения выдвигались и против других «резидентов».
Горькая ирония судьбы: через несколько месяцев после расстрела Гусейнова он был реабилитирован. Его сын Николай окончил Ташкентское высшее военное училище им. Ленина. Стал офицером, приложил много сил, чтобы узнать правду о своем отце. И узнал.
Между тем в инструкции ЦАУ НКВД РСФСР говорилось о некотором преимуществе «при приеме в советское гражданство лиц, принадлежащих по своему социальному происхождению к рабочему классу и трудящимся крестьянам». Однако именно иностранцев легче всего в 20-30-е годы можно было репрессировать. За ними не было МОПРа.
Но власть проявляла лояльность в «НЕКОТОРЫХ» случаях, опасаясь международного скандала. При въезде и выезде из СССР необходимо было оформить документы с приложением фотографии. Но менталитет женщин-мусульманок не разрешал открывать лицо для фотографирования. Началась переписка между Генеральным Консульством Персии и советскими властями, которые сообщали, что закон для всех одинаков. Однако политика сыграла свою роль.
Вот копия ответа врио начальника Сыр-Дарьинского окружного Административного отдела Попова и начальника милиции Баянциева в адрес Генерального Консульства Персии, г. Ташкент. В нем сообщается, что «Ваше отношение от 30 ноября 1929 года за №1189 и 24 декабря 1929 года за №1087 по вопросам освобождения персиянок-мусульманок от предоставления своих фотокарточек при получении как вида на жительство, так и на выезд в Персию гр. Айрапетьянца Рачика нами исполнено. Просьба просителей удовлетворена».
Гражданин Айрапетьянц провез свою жену через границу без фотокарточки на документах.
История Казахстана соткана из разных событий и времен. Каждый ее оценивает по-своему. Но не надо смотреть в прошлые события с позиций сегодняшнего дня. Но не оправдывать при этом то, что очевидно.
Людмила Ковалева
В нашем Telegram-канале много интересного, важные и новые события. Наш Instagram. Подписывайтесь!