«Таджики говорят на литературном фарси, называемом дари. Выплавленный в горниле стиха Рудаки, кованный в бейтах Фирдоуси, расцвеченный сапфирами Хафиза и лалами Хайяма — дари, как драгоценный тадж-корона, венчает седую голову иранской культуры», — такие точные слова нашел Олжас Сулейменов для таджикского языка. Да, таджикское художественное слово выросло на мощной персидской ветви, которая питала его столетиями. Оно и сегодня чувствует токи общего древа, потому литературоведение пользуется термином «таджикско-персидская литература», в одном флаконе объединяя культурные потоки с арийских просторов – Айриана Ваэджа: так далекие-далекие предки таджиков называли земли, на которых жили.
Сведения об этом донесла знаменитая «Авеста» — старейший памятник древнеиранской литературы, перешагнувший рубеж нашей эры. Это собрание священных книг зороастризма, который господствовал в ту пору на огромных территориях. Одна из них представляет собой сочинения Заратустры. Резонанс «Авесты» был настолько велик, что существует мнение, что ее следы можно обнаружить даже в Ветхом завете.
Понятие «таджикский язык» появилось в начале XX века, когда образовалось советское государство, и требовалось провести общую языковую реформу, чтобы внедрять грамотность в широкие слои населения. Новая письменная норма была названа неологизмом «таджикский язык». Она разрабатывалась группой литераторов из Бухары и Самарканда во главе с Садриддином Айни и основывалась на северотаджикских говорах.
Древний язык таджиков «форсии дари» сформировался в IX-X веках на базе фарси и некоторых восточноиранских языков и стал общей основой для таджикского в Таджикистане, персидского — в Иране и дари — в Афганистане. Его становление и упрочение, как и формирование таджикского этноса, пришлось на эпоху Саманидов. Это время правления эмира Исмаила Самани, которого считают отцом таджикской нации и гордостью всего персоязычного народа. Огромна роль Самани в том, что он практически возродил оригинальный язык таджиков, почти уничтоженный арабскими завоевателями. В результате его усилий персоязычный народ от Хорасана до Ирана стал писать и читать на персидском литературном фарси-дари. Кстати, на сегодняшний день он остался в чистом виде только среди таджиков, что признают персоязычные народы Ирана, Афганистана и Узбекистана: там он иногда на четверть смешан с местными языками.
Собственно таджикская литература начинается в XVI веке – именно тогда появляются ее отличительные признаки. Она стала продолжением персидской классической литературы. Можно говорить о том, что это – пример ее видоизменения в новых условиях. Конечно, художественное слово испытывало на себе колоссальное влияние великих персов во главе с Омаром Хайямом – Саади, Хафиза, Руми, Фирдоуси и других. Но все же появляются новые лица с иными интонациями и своим набором изобразительных средств. Таким предстал поистине народный поэт Мулло Мушфики. Он еще хранит в себе поэтический иранский слог: у него есть сборники гезелей и касыд, но он уже являет миру новые тенденции. Кстати, Мушфики был зачинателем в таджикской поэзии трехстишия «мусалласи мураккаб» (когда рифмуются две первые строки), ставшего в дальнейшем весьма востребованным. Мушфики снискал себе славу поэта-сатирика и даже вошел в таджикский фольклор как остроумный герой народных анекдотов.
Элитарным поэтом с мистическими суфийскими настроениями в таджикской литературе был Бедиль, живший столетием позже. Юность провел в дервишах, знахарствовал. Но позже сурово порицал бездеятельное упование на Бога и славил труд. Бедиль оказал существенное влияние не только на таджикскую литературу, но и на другие в Средней Азии.
Широкая известность пришла к Бедилю после смерти: во всех литературах мусульманского мира в XVIII веке возникло направление – «бедилийская школа» — и длилось полтора столетия, вдохновляя целый ряд продолжателей.
В годы советской власти в таджикской литературе появился ряд новых имен. В частности, Мирзо Турсун-заде — народный поэт Таджикской ССР, Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской и Сталинской премий. Почти все, вышедшее из-под его пера, переведено на русский язык, потому имя поэта шагнуло далеко за пределы родины. Турсун-заде был очень популярен. И эта слава не была искусственной – она принадлежала поистине талантливому многогранному поэту. В 2011 году его столетие по решению ЮНЕСКО праздновалось во всем мире. Вот одно из прекрасных стихотворений Турсун-заде:
Пал не дождь с облаков
— слышу стук каблучков,
Вылетаю на звук каблучков.
И, как след светлячков,
вижу след каблучков,
Значит, ты, дорогая, прошла.
Глянул я в вышину –
словно стало светать,
Ожил город в плену у зрачков.
Если стук каблучков стуку
сердца под стать,
Значит, ты, дорогая, прошла.
Ты мила и стройна,
и текут по спине
Ровно сорок, как смоль, родничков.
Слышу стук каблучков
и сгораю в огне,
Значит, ты, дорогая, прошла.
Мир такие, как ты,
добротою дарят,
Знаю, я не в числе новичков:
Там с обоих бочков
заалеет гранат,
Где уронишь ты стук каблучков.
Разве это не достойный наследник Рудаки, Хайяма и Джами?!
Фольклор как устная форма бытования слова представлен у таджиков древним героическим эпосом «Гуругли». Его знатоки путешествовали по всей стране, пели на свадьбах и праздниках о похождениях Гуругли, который боролся с несправедливостью и недобрыми чужеземцами. В Таджикистане еще здравствует старейший и последний исполнитель этого эпоса – Хотам Хакимов. Ему 91 год, и он продолжает выступать на фестивалях.
В числе народного творчества невозможно не отметить и удивительную коллекцию пословиц о языке, в которых таджики и их предки подчеркнули высокую значимость слова в жизни человека, в его взаимоотношениях с другими.
Язык наш – меч, нет у него ножен, он страшен тем, что вечно обнажен.
Каждое слово имеет триста шестьдесят пять граней.
Над несказанным словом человек – хозяин, а сказанное слово – хозяин человека.
Есть ли еще у кого, кроме таджиков, национальные праздники, посвященные цветам? У них целых два. Праздник подснежников отмечают с первыми весенними лучами, которые пробуждают лиловые первоцветы – «бойчечак». Сельская ребятня устремляется на их поиски, чтобы принести и раздать всем женщинам. Они прикладывают цветы к глазам и благодарят Всевышнего, что дожили до весны, и угощают детвору. В каждом доме готовится традиционный плов «оши бойчечак». Праздник «сайри лола» совпадает с массовым цветением тюльпанов. Оно приходится на лето, когда в горах сходит снег, и они покрываются желто-красным ковром.
Любовь к цветам наглядна в культуре таджиков. Ими выткана их национальная одежда, расписаны и вышиты поясные мужские платки «румол». И не только природные красоты благодатного климата рождали эту любовь – она воспитывалась и поэтическим словом. Да и сама таджикско-персидская литература сродни прекрасному экзотическому цветку, который не теряет благоухания на пути из первого тысячелетия в вечность.
До свидания. Хайрбод!
З. Савина