Р. Звонова: «Моя сущность сформировалась в парторганизации»

После реабилитации жертв политических репрессий, происходившей в СССР, а потом и в независимом Казахстане, в Комиссию партийного контроля при ЦК пошли заявления от исключенных из рядов партии с просьбой восстановить их в рядах большевиков.

«У нас есть документы на некоторых коммунистов, которые добивались восстановления в партии по несколько лет. И добились справедливости. Им были вручены партийные билеты с сохранением партийного стажа. В архиве сохранилось многостраничное дело Раисы Петровны Звоновой, бывшей сотрудницы прокуратуры, исключенной из рядов членов ВКП(б) после ареста ее мужа, главного бухгалтера химфармзавода Константина Васильевича Звонова. Муж обвинялся в контрреволюционной деятельности и вредительстве, — рассказала Е. Тимофеева, главный хранитель фондов Государственного архива общественно-политической истории Туркестанской области (бывший партархив). — То, что происходило в годы сталинских репрессий, было неизбежно в отношении к родным: если кто-то из членов семьи становился «врагом народа», следовали репрессии и в отношении других родственников. Если муж — вредитель, жена исключалась из членов партии, получала сроки из-за отсутствия бдительности и недоносительства. Раиса Петровна Звонова оказалась в числе тех жен, кто был репрессирован сразу же после ареста мужа.

Отбыв приговор в лагерях и ссылках, бывшие партийцы писали в самые высокие инстанции — в Комиссию партийного контроля при ЦК ВКП(б) — с просьбой восстановить их в партии, так как не видели смысла жизни вне ее. Но, несмотря на репрессии в стране, Звонова искренне считала, что партия Ленина-Сталина идет верной дорогой к построению справедливого общества. В одном из заявлений в Комиссию партийного контроля при ЦК ВКП(б) она писала: «Моя сущность сформировалась в парторганизации… Уйти от партии, укрыться в скорлупу своей домашней жизни я не смогу. Это значило бы отказаться от самой себя, от своего существования».

Константина Васильевича Звонова, беспартийного, арестовали органы НКВД 20 августа 1937 года, что явилось для Раисы Петровны шоком: муж был, по ее мнению, честным человеком.

Она обратилась к товарищу Федоренко, помощнику прокурора, к тому же секретарю парторганизации облсуда и прокуратуры, в которой она состояла на учете, а в прокуратуре еще и работала, с просьбой объяснить, в чем дело. Почему арестован ее муж? Цитирую фрагменты письма Р. Звоновой в Москву в Комиссию партийного контроля при ЦК ВКП(б) (оно зарегистрировано 31 октября 1938 года под №3-21-2).

Вот что пишет Раиса Петровна: «Федоренко ответил: «Пока еще ничего не установлено. Но есть некоторые компрометирующие материалы. Но ты останешься в партии и будешь работать». Это же мне сказал в горкоме партии Чураков. Однако 27 августа на заседании парткома первичной партийной организации облсуда и прокуратуры был поставлен вопрос обо мне «за недостаточную бдительность и неумение разоблачать мужа — врага народа. Других обвинений не было».

Федоренко, который обещал Звоновой, что она останется в партии, выступил на общем собрании большевиков с информацией, понимать которую надо было так: ничего хорошего, Раиса Петровна, можешь не ждать для себя. Читаю протокол общего собрания, где обсуждали Звонову… Федоренко уже кое в чем засомневался насчет того, что знала или не знала Раиса Петровна о вредительстве мужа. Но… «она жила с ним 19 лет, могла знать его поведение как вполне и политически, и технически грамотный человек, и была обязана его разоблачить, чего она не сделала. В 1918 году она была в компартии сочувствующих, не была согласна с линией партии, поэтому по собственному желанию выбыла. До этого времени Звонова не ставила вопрос о принятии ее опять в партию и колебалась, боясь трудностей во время военного коммунизма как неустойчивая. Партком единогласно решил ее вывести из состава парткома и исключить из партии». Звонова оправдывалась, что в молодости не имела революционной закалки».

Тем не менее, отдавая партийный билет секретарю товарищу Федоренко, Раиса Петровна спросила у него: «Неужели Вы думаете, что я перестану быть большевиком?» В ответ на вопрос Звоновой Федоренко пожал плечами. Но потом ответил: «Что же Вы можете сделать, если на бюро горкома этот вопрос решен?»

Далее ссылаюсь на данные учетного отдела горкома КП(б) Каз, первичной парторганизации облсуда и прокуратуры, предоставленные Е. Тимофеевой.

Привожу выписку из протокола №24 заседания бюро Чимкентского горкома КП(б) Каз от 5 сентября 1937 года под грифом «секретно». Слушали: параграф 4. «Решение общего собрания первичной партийной организации при облсуде и прокуратуре (протокол №20/10 от 27 августа 1937 года) «Об исключении из рядов КП(б) Каз Звоновой Раисы Петровны.

Звонова Раиса Петровна, член КП(б) Каз, партбилет №1576045 , год рождения 1901, национальность — русская, социальное положение — служащая, дочь офицера царской армии. Первичная партийная организация исключила Звонову из партии как выходца из классов чуждой среды, имеющую тесную связь с контрреволюционными вредительскими элементами, врагами народа, ныне разоблаченными Белименко и Аболиным. Муж Звоновой (беспартийный) разоблачен как вредитель и арестован органами НКВД.

Звонова на бюро присутствует.

Постановили: утвердить решение общего партийного собрания первичной партийной организации облсуда и прокуратуры как имевшую тесную связь с контрреволюционными вредительскими врагами народа, ныне разоблаченными Белименко и Аболиным, в защиту своего мужа Звонова, разоблаченного как врага народа, арестованного органами НКВД, и ее сокрытие при обмене партдокументов о своем выбытии из сочувствующих в 1919 году (вот такая мудреная формулировка постановления — Авт.).

Подпись секретаря Чимкентского горкома КП(б) Каз Чуракова».

10 ноября, что было ожидаемо, Р. Звонова была арестована сотрудниками НКВД как жена врага народа. Под стражей находилась восемь месяцев и пять дней в ожидании приговора.

Вот что позже писала Раиса Петровна в парткомиссию при ЦК партии: «Мне следователь задавал один и тот же вопрос: «Знала ли я о вредительстве на работе мужа?» Я отвечала отрицательно. 15 июля 1938 года я была освобождена из-под стражи. И Особым Совещанием НКВД СССР как социально опасного элемента меня приговорили к двум годам гласного надзора по месту жительства.

В этот день я узнала, что мужа приговорили к десяти годам тюрьмы. У меня был вопрос к следователю: «Могу ли я обжаловать это решение?» Он мне ответил, что могу, но бесполезно это делать. Раиса Петровна ответила, что «не верю и никому не поверю, что бессмысленно искать правду в этой стране».

Звонова писала много жалоб, просила по-человечески отнестись к ней, так как она ничего не знала о поступках мужа. Находясь в тюрьме, не знала о судьбе своих детей, с кем они? Как они живут без родителей? Не знала она, где ее муж, с которым она связала свою судьбу еще в 1918 году, когда ей было 17 лет. А что касается ее отца и обвинения в том, что она была «выходцем из класса чуждой среды», то отец был настоящим патриотом. Он участвовал в русско-японской войне, пошел защищать Отечество рядовым, стал прапорщиком, воевал и в первой мировой войне. Ответа на жалобы Звонова чаще не получала.

После освобождения из тюрьмы она работала экономистом в облремсоюзе, начальником планового отдела в тресте столовых, руководителем сельхозгруппы в облторг-отделе. С марта 1945-го по март 1952-го — на Чимкентском масложиркомбинате начальником планового отдела. В 1952 году распоряжением Главросжирмасло (Москва) переведена на вновь введенный в эксплуатацию Карасуйский маслоэкстракционный завод в Киргизии, где работала начальником планового отдела до 1957-го. В этот же год ушла не пенсию по старости и вернулась в Чимкент.

Но это еще не вся история жизни Раисы Петровны, связанная с ее осуждением и исключением из партии.

Она подала ходатайство о реабилитации мужа. И 5 сентября 1957 года он был реабилитирован посмертно. Добилась она и собственной реабилитации. Раиса Петровна была признана невинно осужденной 31 октября 1957 года.

Но ее жизнь не была полноценной, так как она оставалась вне партии, не использовала себя сполна для работы в общественных организациях, что ее очень задевало. Поэтому она продолжала писать в партийные комиссии разного уровня.

«Во время работы на масложиркомбинате я дважды подавала ходатайства о приеме меня в партию на общих основаниях. И оба раза первичная партийная организация меня принимала в свои ряды. Но вышестоящие инстанции отказывали в утверждении решения первичной организации. После возвращения в Чимкент я встала на профсоюзный учет в масложиркомбинате, просила завком дать мне профсоюзные поручения, но до сих пор он никакого поручения не дал. Сейчас участвую в общественной работе в качестве зампредседателя родительского комитета в школе имени Ленина, где учатся мои внуки. Прошу восстановить меня в партии. Справки о реабилитации мужа и моя прилагаются. 14 марта 1958 года, г. Чимкент, ул. Советская, 69».

И она все-таки добилась своего. Парткомиссия области вынесла постановление: «Восстановить Звонову Р. П. членом КПСС с 1932 года. Поручить Чимкентскому горкому КП Казахстана выдать новые партдокументы Звоновой Р. П.

Подписи председателя партийной комиссии при обкоме КП Казахстана В. Колебаева и инструктора И. Кулмуратова».

Пришла пора объяснить, кто такие контрреволюционные вредители и враги народа, за связь с которыми должен был отвечать не только главный бухгалтер завода Константин Васильевич Звонов, но и его жена Раиса Петровна Звонова.

Начнем с Белименко Александра Романовича (1888-1938 годы), директор Чимкентского химико-фармацевтического завода, был арестован 2 августа 1937 года органами НКВД как участник контрреволюционной троцкистской организации, действовавшей на Чимкентском химфармзаводе. Приведу лишь один из пунктов его объемного уголовного дела, имеющего отношение к приговору, который вынесли по политическим мотивам. Белименко покровительствовал троцкистам и административным ссыльным.

Вот факты из его биографии: «Троцкиста-инженера Королева всячески продвигал по службе, допускал даже к должности заместителя директора завода. Принял на работу чуждых людей: инженера по труду Банге, разложившуюся личность; ссыльного Капыленко и его жену; ссыльных бухгалтеров Боткина и Школьника; Хатимского, бывшего крупного золотопромышленника; Морева, сбежавшего из-под стражи и арестованного НКВД; Пестова — ссыльного за шпионаж; ссыльного Шаскольского — владельца крупной аптеки в Ленинграде».

У Белименко было много чего «такого», за что «зацепились» следователи НКВД. Но главное, он был троцкист. Александр Романович был арестован, а потом приговорен к расстрелу 12 февраля 1938 года. Реабилитирован 26 сентября 1958-го.

Учитывая, что А. Р. Белименко был судебными органами реабилитирован, его восстановили членом КПСС с 1913-го посмертно — так значится в постановлении Чимкентского обкома партии Казахстана в протоколе №18, параграфе 37 от 18 декабря 1989 года.

Подпись под постановлением стоит секретаря обкома Компартии Казахстана В. Б. Темирбаева.

Такое же посмертное постановление обкома партии было вынесено и в отношении А. Ф. Аболина, реабилитированного и восстановленного в партии с 1918 года. Тоже посмертно.

Александр Федорович Аболин — латыш. Принадлежность к этой национальности сыграла свою трагическую роль в его судьбе. Родился Аболин в Курляндской губернии, работал в разных местах, несколько лет — в прокуратуре Ленинграда, потом — в Чимкенте. Его биография тоже была непростой. Он был исключен из рядов партии постановлением бюро Чимкентского горкома партии 7 января 1937 года как «неразоружившийся троцкист».

Этому событию предшествовало еще одно троцкистское дело. Он обвинялся в том, что с 1927 по 1928 год участвовал в троцкистской оппозиции, выступал на партийных собраниях и бюро ячейки ВКП(б) с защитой взглядов чуждой партии Сталина оппозиции, голосовал против резолюции ЦК ВКП(б) об исключении ее из состава ЦК. Мало того, он еще подписался под платформой троцкистов.

Аболин исключался из партии и ранее: 5 января 1928 года окружной партийной комиссией Сибирского военного округа за участие в троцкистской оппозиции. Однако был восстановлен в партии постановлением ЦК ВКП(б) 15 ноября 1928 года.

Но железная рука товарищей из госбезопасности все равно его достала. Он был арестован 3 декабря 1937 года по обвинению в сотрудничестве, конечно же, с латвийской разведкой, ведением шпионажа в частях Красной Армии. Постановлением Особого Совещания НКВД от 11 февраля 1938 года Аболин был приговорен к расстрелу. Спустя годы восстановлен в партии. Посмертно.

Есть еще один человек, упомянутый Звоновой в письмах, о котором стоит рассказать. Он, как и Федоренко, обнадежил Раису Петровну, что из партии ее не исключат. Это Лаврентий Михайлович Чураков. Свою судьбу в тот момент он, возможно, уже предугадывал, и ее тоже, но пожелал по-мужски поддержать женщину, чтобы она заранее не переживала, что ее исключат из партии, хотя после ареста мужа это было очевидное и неизбежное дело по отношению к жене врага народа.

Родился Чураков в 1908-м, член партии с 1931-го по 1937 год, пока его не исключили «по подозрению как участника антисоветско-вредительской организации, существующей на химфармзаводе». 20 февраля 1938-го Военной коллегией Верховного суда СССР он был осужден к 15 годам лишения свободы и пяти годам поражения в правах.

Была осуждена к восьми годам лишения свободы и его жена — Соколова Надежда Лаврентьевна. Однако постановлением Пленума Верховного суда СССР от 12 июня 1941-го приговор Военной коллегии был отменен, дело по обвинению Чуракова возвращено на новое рассмотрение со стадии предварительного следствия.

В ходе повторной проверки предъявленные Чуракову обвинения не подтвердились. И вот по каким мотивам. Обвинение строилось на показаниях свидетелей, которые проходили по процессу о контрреволюционной и вредительской деятельности на химфармзаводе. Они порой оговаривали тех, кто к ним не имел никакого отношения. Был и другой мотив: завод в 1935-1937 годах свою производственную программу успешно выполнил. Значит, не было вредительства? В марте 1943-го, после пятилетней отсидки, дело Л. Чуракова облуправлением НКВД было прекращено за недоказанностью обвинения, он был реабилитирован сразу же, как только его освободили. Решено было в связи с этим истребовать дело Надежды Лаврентьевны Чураковой, как жены изменника Родины, для опротестования приговора по делу мужа в связи с недоказанностью обвинения.

После освобождения Л. Чураков был призван в Красную Армию, в которой прослужил до сентября 1945-го. Награжден медалью «За Победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.», почетной грамотой Верховного Совета КазССР. А вот восстановлен он был в партии с сохранением партийного стажа только в 1965 году, хотя у него была возможность это сделать гораздо раньше. Возможно, он размышлял о роли партии в его жизни. И его — в ней.

До ухода на пенсию работал начальником планового отдела на химфармзаводе. Пришел туда, к чему был готов еще в 30-е годы, когда окончил в Москве курсы красных директоров химической промышленности.

Е. Тимофеева разыскала в архиве фотографию Л. Чуракова. Снимков других героев публикации нет.

«В разные годы тысячи невинно осужденных граждан страны были реабилитированы, но очевидно, что не все были очищены от несправедливого наказания. 24 ноября 2020 года Президент Касым-Жомарт Токаев вернулся к этому больному для многих вопросу. Он издал Указ «О создании Государственной комиссии по полной реабилитации жертв политических репрессий». Над его реализацией работало много людей — это историки, архивисты, краеведы, журналисты… Мы обращали внимание и на заявления родственников пострадавших. В результате трехлетней работы в нашей области были реабилитированы 6,5 тысячи граждан, из них четыре тысячи — это баи и кулаки, осужденные по нескольким статьям Уголовного Кодекса РСФСР. Были изданы 14 сборников и две монографии, рассказывающие о тех страшных годах истории, которые выпали на долю наших предков», — рассказала А. Нуржанова, секретарь Туркестанской региональной комиссии по полной реабилитации жертв политических репрессий, заведующая отделом использования и публикации Государственного архива Туркестанской области.

31 мая — это день памяти жертв политических репрессий. Остались потомки тех, кого в 30-е годы в Лисьей балке на окраине Чимкента расстреливали. Сколько тысяч лежит в земле, нам неведомо. Но в этот день к мемориалу «Қасірет» придут сотни людей, чтобы поклониться душам, ушедшим на небеса.

Наверное, в этот день, как это часто бывает, зашумят в беспокойстве ветра и закричат птицы, как будто понимающие, что произошло много лет назад, и заплачут люди по своим родным, расстрелянным то ли в Лисьей балке, то ли в другом месте.

Людмила Ковалева