Секьюрити для сундука с яхонтами

Этой зимой в России принят закон, ограничивающий употребление иностранных слов в русском языке. Поначалу он сильно всколыхнул общественность. Одной из первых на своей странице в соцсетях резко отреагировала Татьяна Толстая. Автор оригинальной «Кыси» и соведущая «Школы злословия» в свойственной ей манере высмеяла новшество и задалась вопросом: как же она теперь будет обходиться без слов «суп», «салат», «рагу», «макароны», «десерт», «торт», «мандарин», «лимон», «концерт», «балет», «театр»?

Татьяна Никитична могла бы продлить этот список еще сотнями слов действительно нерусского происхождения.

Впрочем, осведомленные подписчики в своих комментариях поспешили успокоить внучку писателя Алексея Толстого тем, что закон замахнулся не на всю иностранщину и будет регулировать только определенный лексический пласт. Какой именно, скажем позже. А сначала обозначим тему сегодняшнего общения. Разговор пойдет о заимствованиях. О том, какие мировые языки поделились с русским своими запасами, чем они его обогатили.

Начнем с простого примера — знакомого всем с детства стихотворения Маршака «Багаж» — и дадим по ходу справку географического происхождения некоторых слов: «Дама сдавала в багаж (из французского) диван (из персидского), чемодан (из персидского), саквояж (из французского), картину, корзину, картонку (из итальянского) и маленькую собачонку. Выдали даме на станции четыре зеленых квитанции (из латинского). Вещи везут на перрон (из французского), кидают в открытый вагон (из французского)».

Как видим, здесь восемь слов с иностранным «паспортом». Но они уже настолько обрусели, что полностью подчинились грамматике русского языка и не воспринимаются чужаками.

Русский язык пополнялся за счет других в разное время и с разной интенсивностью. Так, в XVII и XVIII веках весьма активно шло усвоение из латинского. Оно и понятно, ведь латынь являлась академическим языком – обязательным для любого научного трактата, и вплоть до ХХ века знание латинского было непременным условием полного и широкого образования. Латынь зубрили все. Помните у Пушкина об Онегине: «Он знал довольно по латыни, чтоб эпиграммы разбирать, потолковать об Ювенале, в конце письма поставить vale да помнил, хоть не без греха, из Энеиды два стиха».

«Латынь из моды вышла ныне», оставшись исключительно в словарях да в языке медицины.

Конечно же, охотно поделился своей лексикой греческий язык, ведь алфавит славянам принесли именно греки, а связь с Византией и ее столицей Царьградом была очень тесной по всем направлениям — религия, наука, искусство, техника, повседневный быт. «Евангелие», «ангел», «монастырь», «икона», «епархия», «поэзия», «трагедия», «комедия», «драма», «мелодия», «эпиграф», «термос», «фонарь», а также почти все названия наук — «математика», «логика», «геометрия», «анатомия», «философия» — пришли из Эллады.

Итальянцы внесли свою лепту музыкальными терминами. Все эти «аллегро», «модерато», «пиано», «стаккато», «фортиссимо», «адажио» — оттуда, включая «фортепьяно» с «флейтой». Но что интересно: русский язык забраковал итальянскую «виолу», обозвав ее «скрипкой» от глагола «скрипеть». И правда, неумелый смычок способен только на это.

Потом Петр Первый прорубил окно в Европу, и оттуда бурными потоками хлынуло иноязычие. Если заимствования из голландского, английского, немецкого языков в основном касались терминологии, то французский пришел на русскую землю совершенно по-хозяйски и стал для высшего света обязательным к употреблению. Так что когда Наполеон победоносно шествовал по русским просторам, его воинство могло изъясняться с местной знатью если не языком Вольтера и Руссо, то хотя бы на смеси «французского с нижегородским» — так насмешливо отозвался о дворянской галломании Грибоедов в своем «Горе от ума».

Понятно, что заимствования были и остаются результатом контакта народов, их взаимодействия друг с другом. Русскоязычные этносы долго соседствовали с носителями тюркского языка, который оставил заметный след. Тюркизмы начали проникать в русский с тех пор, как Киевская Русь жила бок о бок с булгарами, половцами, печенегами. Не говоря уже о периоде ордынского владычества.

Как-то мне довелось открыто полемизировать с человеком, утверждающим, что русский язык весь состоит из тюркизмов. Убрать их – и нечем будет общаться. Чем можно ответить на столь безапелляционное заявление? Конечно, фактами. Академики утверждают, что в русском языке около двух тысяч слов тюркского происхождения. Есть меж ними небольшие расхождения, но они касаются незначительного пласта спорной лексики. Так что утвердимся на этой цифре – две тысячи. Что подтверждают и словари. Например, «Словарь тюркизмов в русском языке» Елизаветы Шиповой.

Они встречаются на каждом шагу и способны удивить любого русского, готового биться об заклад, что это его исконное слово и никак не может быть чужим. Да и правда, как согласиться несведущему человеку с тем, что «богатырь», «сарафан», «серьги», «бусы», «кафтан», «ямщик», «брага», «амбар», «камыш», «кушак», «хмель», «чердак», «тулуп», «каланча», «сарай» – все слова нерусского происхождения: настолько они вписаны в русскую культуру и ментальность.

Сколько же всего заимствований в русском языке? Ответ давно готов: около 30 тысяч слов. Тем временем Большой академический словарь (БАС) содержит 150 000 слов современного литературного языка. Если к нему добавить диалектные слова, архаизмы, неологизмы, современную терминологию, как это делает Оксфордский словарь, то совокупный лексический состав русского языка будет исчисляться где-то в 500 000 слов. Так что подсчет процента заимствований будет разным: смотря какую цифру брать за точку отсчета.

Исконно русская, незаимствованная, лексика состоит из нескольких групп. В нее вошли слова из общеславянского, древнерусского и собственно русского языков. Общеславянскую речь поймут все славянские народы: когда-то мы говорили на одном языке. Например, вот эту фразу многие поймут без особого труда:

там растет большое дерево;

tamo raste veliko drvo (боснийский);

rośnie duże drzewo (польский);

roste velký strom (чешский);

rastie veľký strom (словацкий);

там расце вялікае дрэва (белорусский);

там росте велике дерево (украинский).

Группа древнерусских слов – общая для русских, украинцев и белорусов. Она довольно обширная.

Ну и самая большая копилка состоит из слов, характерных только для русского языка. Они создавались столетиями. У большинства, конечно, нет авторов — их творил народ. Но много и тех, за которыми стоят конкретные имена. Так, Карамзин придумал «впечатление», «влияние», «промышленность», «эпоха», «сцена», «гармония», «трогательный», «эстетический» и др.

Ломоносову принадлежат «градусник», «горизонт», «кислота», «вещество», «квадрат», «минус», «опыт», «наблюдение» и еще десятки теперь уже привычных слов. Поэт Велимир Хлебников подарил языку слово «летчик», Игорь Северянин – «бездарь», фантаст Александр Казанцев – «инопланетянин». Примеров уйма.

Когда-то все эти слова были неологизмами. Их никто не знал. Но языку они пришлись ко двору, и он их прочно усвоил. А сотни других отверг или, попользовавшись, списал в утиль. Он, язык, это умеет делать сам, без посторонней помощи. Поэтому многие языковеды убеждены, что ему ничего не угрожает и нечего разворачивать борьбу в его защиту.

В частности, постоянно раздаются голоса, что нужно спасать язык от иностранного влияния. Доля правды тут есть, конечно, это влияние уже чрезмерно, сегодня мы наблюдаем девятый вал пришельцев из английского языка буквально во все сферы жизни. Само по себе заимствование иноязычных слов не означает слабости языка, равно его порчи, и уж тем более не ведет к его исчезновению. Напротив, живая структура языка усваивает новую пищу, переваривает ее, делая тем самым себя сильнее и ярче. Язык не страдает перееданием. Им страдают люди. Вот их речь, устная и письменная, зачастую чересчур изобилует иностранной лексикой. Это нарушает смысловую функцию языка, его коммуникативную роль и, конечно же, природную красоту.

Собственно, против такого злоупотребления и направлен новый закон. Он будет регулировать употребление заимствованных слов в официальном языке. Это прежде всего касается всех видов СМИ. Отныне под запретом те иностранные слова, которым есть аналоги в русском языке. Например, аналог английскому «фолловер» — подписчик, привычно и по-русски. «Дедлайн» — это последний срок. «Абьюзер» — тиран, диктатор, деспот. «Хейтер» — недруг, завистник, злопыхатель. «Хайп» — шумиха, ажиотаж, навязчивая реклама. И таких слов, которым легко находится замена в родном языке, уже сотни в устной и письменной речи. Вести борьбу с их засилием и предстоит закону. Не более того. Но если иностранное слово никак не переводится на русский (как «панталоны», «фрак», «жилет» по Пушкину), тогда – да, деваться некуда. Таких слов тоже немало. Из их числа – «браузер», «трафик», «сканер», «блог», «импичмент», «грант», «холдинг», «бренд». Они уже зафиксированы словарями иностранных слов и стали своими. Но вот «клиринг», извините, надо выбросить. Или «лук» в смысле внешний вид, образ. Или «продакшен», то есть производство. Или «секьюрити» — охрана. Иже с ними.

Паустовский, Куприн и другие ценители русского языка сравнивали его с копилкой драгоценных камней. Яхонтами называл многие русские слова их великий собиратель и хранитель Владимир Даль. Так чего бы не пользоваться этим богатством. Его полный сундук. И он не под семью замками. Бери из него и разумно добавляй в него.

Зинаида Савина