«Спецпереселенцы греческой национальности»

— именно так в официальных документах назывались переселенцы с Кубани, Кавказа, из Абхазии, составившие часть тех народов, которые в годы сталинских репрессий были высланы из родных мест.

«Я потомок тех, у кого в 30-х годах отобрали все имущество, потомок тех, кого на всякий случай истребляли в 1937-1938 годах. И, наконец, потомок тех, у кого в 1949 году в очередной раз отобрали все нажитое тяжелейшим трудом и вывезли под охраной НКВД в Казахстан — в пустыню», — написал в воспоминаниях о своей семье и греках Кентау Д. Каракозиди, житель города, который десятилетие обустраивал его вместе с земляками. Кроме того, много лет он возглавлял греческий культурный центр, на общественных началах открыл класс по изучению греческого языка, куда приходили учиться, в том числе казахи и русские.

Воспоминания о трагической судьбе депортированных греков он прислал мне несколько лет назад, за что я ему благодарна безмерно: с ними знакомы мои внуки и их друзья, которые нашли в описаниях то, чего нет в учебниках. И эта была еще одна страница в их понимании: как Казахстан превратился в многоэтническую республику, душой открытый как для гонимых с родных мест «своими», так и для тех, кто в годы войны искал спасения в эвакуации в глубоком тылу.

В этом году исполняется 75 лет со дня трагической даты в истории греков — последней депортации, проведенной органами НКВД в 1949 году.

«Однажды в июне я проснулся среди ночи от громких криков. Отец стоял с поднятыми руками, а военный что-то орал… В комнату вошел другой военный. Меня поразили его волосы, видневшиеся из-под фуражки: они были совершенно белые. «Ты что стоишь с поднятыми руками?» — спросил он отца. — «Да вот…» — отец кивнул на горластого. Седовласый выгнал крикуна из комнаты и сказал отцу: «Опусти руки!» И распорядился, обращаясь к солдатам, имея в виду нас: «Помогите им». И вышел. Один из военных взял меня на руки, мама несла шестимесячного Юрика. Через несколько минут «полуторка», в которой находились и другие семьи, повезла нас к эшелону».

Началась у депортированных другая жизнь, в которой матери и отцы должны были спасти своих детей и близких во время следования к месту нового проживания — туда, где их не ждали. Как это было рассказано во многих источниках, в том числе у Д. Каракозиди.

Но есть еще одна, менее изученная тема о спецпереселенцах греческой национальности — о возмещении убытков, связанных с утерей имущества в результате депортации. Документы находились под грифом «секретно». Про них подсказала А. Нуржанова, заведующая отделом использования и публикации архивных материалов Государственного архива Туркестанской области, секретарь Туркестанской региональной комиссии по полной реабилитации жертв политических репрессий. Региональная комиссия была сформирована после Указа Президента РК «О создании Государственной комиссии по полной реабилитации жертв политических репрессий» 24 ноября 2020 года.

Документы обобщены в объемных папках, книгах 121-го фонда, шестой рассекреченной описи, находящейся в Государственном архиве Туркестанской области.

Обратимся к документам архива, которые объясняют ситуацию в отношении спецпереселенцев греческой национальности, не обвиненных ни в каких отношениях с противниками советской власти, но тем не менее оказавшихся высланными из родных мест.

Для начала обратимся к документу, который, может быть, частично объясняет, почему депортировали греков. Это постановление Совета министров СССР №2214-856сс (буквы «сс» означают «совершенно секретно») от 29 мая 1949 года «Об очистке Черноморского побережья от политически неблагонадежных элементов». На побережье жили не только советские граждане, но и подданные Греции. Всех выслали. Иностранцы, к слову, не могли впоследствии претендовать за возмещение утраченного имущества.

Обращаюсь к воспоминаниям Д. Каракозиди: «В 1956 году греков формально амнистировали. Комендатуры упразднили. Кто-то из греков получил советское гражданство, а кто-то остался без него, то есть иностранцем, проживающим на территории СССР. У нас в семье отец сразу стал гражданином СССР, а маме отказали без объяснения причин. Когда мне исполнилось 16 лет, я тоже без всяких проблем получил советский паспорт. А мама еще много лет считалась «лицом без гражданства». И лишь тяжелобольной, уже перед смертью, ей дали советское гражданство».

Не все было просто в жизни спецпереселенцев греческой национальности, хотя уже приняли всевозможные акты, которые должны были постфактум оправдать репрессии против греков.

Но давайте по порядку — с цитированием архивных документов.

«Председателю ЮКО облисполкома тов. Успанову К.

Список советских граждан греческой национальности, незаконно выселенных из Грузии в 1949 году и ныне проживающих на территории вашей области, Совет министров Казахской ССР поручает вам в соответствии с распоряжением Совета министров СССР №8021рс от 24 ноября 1955 года произвести оплату стоимости имущества, изъятого у них при выселении, согласно прилагаемым материалам оценочной комиссии Совета министров Абхазской АССР на сумму 475,4 тысячи рублей из средств, ассигнованных на эти цели распоряжением Совета министров СССР №6461рс от 29 октября 1956 года. Указанная сумма переведена вам телеграфом.

Выплата средств должна быть произведена до 31 декабря 1956 года во избежание их перечисления в доход бюджета.

Заместитель председателя Совета министров КазССР С. Николаев».

Процедура была такая: по заявлению спецпереселенцев в Абхазии проверяли претензии греков и отвечали в Казахстан, какие подтверждающие документы есть, а каких нет. При этом не Абхазия, находящаяся в составе Грузинской ССР, платила за утраченное имущество, которое уже нашло новых хозяев в греческих домах, а Казахстан, которому ассигновали средства. По данным областного госархива, уже на 21 ноября 1956 года эти 475,4 тыс. рублей были израсходованы.

Судя по многочисленным актам и справкам, греки за счет своего трудолюбия были в Абхазии неплохо обеспечены. Вот какое имущество описывает Харлампий Константинович Орфаниди, бывший житель Гульрипштского района Азантанского сельского совета Абхазии, колхоза им. Первого Мая. Письмо с описанием своего оставленного имущества он направил в Москву Н. С. Хрущеву, первому секретарю ЦК КПСС. После высылки Орфаниди проживал по адресу: отделение им. Ильича, база 33, Ильичевский район (для ориентира — совхоз «Пахта-Арал»).

Орфаниди писал: «В момент выселения семья состояла из семи человек. У меня был двухэтажный дом: первый этаж — каменный, второй — деревянный, годность строения — 55 процентов. Размер дома — 252 квадратных метров. Имелась пекарня, изгородь из хвороста, а также насаждения: слива, вишня. Имелся рогатый скот — корова, нетель, телка, коза, свинья. Был посев зерновых, овощи. Все утраченное имущество, по данным сельсовета, было оценено в 28 381 рубль, что и выплатил Казахстан».

Но у Харлампия Константиновича остался неразрешенным вопрос: а кто будет платить за оставленные домашние вещи? Ведь греков депортировали, в сущности, в чем были.

Георгий Харлампиевич Кириязов, высланный в село Славянка, ул. Трудовая, 31, тоже ждал денег из Абхазии. Освобожденные дома с имуществом были заселены местными товарищами. Ему ответили: «Получите деньги в Казахстане. Обратитесь в Чимкентский облисполком». Но ему ответили, что денег на эти выплаты нет.

Отправленных писем, видимо, в Сухуми по поводу домашних вещей было немало, что заставило управляющего делами Совета министров Абхазской АССР В. Чагунава прислать категорический ответ грекам, депортированным в Кировский (ныне Жетысайский) район. Текст был такой: «По поручению зампредседателя Совета министров Абхазской АССР тов. Берулава Г. И. по поводу оценки домашних вещей и оплаты их стоимости сообщаю, что на эти цели вышестоящие организации средств не выделяют».

Среди спецпереселенцев оказались девять глав семей, которые вообще отказались получать деньги из-за «уменьшения первоначальной оценки». В Совет министров КазССР стали поступать жалобы с просьбой вернуть оценочный материал в Абхазию для пересмотра, заподозрив, что «уменьшение оценки» имело меркантильный интерес. Чем закончилось это противостояние,
неизвестно.

Но даже те, кто уже получил деньги, был недоволен, посчитав, что оценка стоимости была необъективной. Вот что ответила на жалобу по этому вопросу Георгию Ивановичу Парсалиди, проживающему в г. Туркестане, ул. Железнодорожная, 67, заместитель председателя облисполкома К. Сарсенбаева: «Кто изменил первоначальную стоимость, нам неизвестно. А сумма с оценочным материалом вами уже получена».

Разбирайтесь, мол, сами.

В папках — многочисленные переписки с разъяснением, кто оценивает утраченное имущество и кто оплачивает. Письма недовольных отправлялись Н. Хрущеву, первому секретарю ЦК КПСС; Д. Шепилову, министру иностранных дел СССР; Р. Руденко, генеральному прокурору СССР… Жалобы «спускались вниз», чтобы на местах отвечали заявителям.

«Совет министров Казахской ССР совершенно не имеет никакого отношения к вопросу об оценке имущества, оставленного советскими гражданами греческой национальности при их выселении в 1949 году, — вот текст одного из разъяснений. — Стоимость оценки выплачивается только того имущества, которое подтверждено документами официальных органов Абхазии».

Хочу привести текст одного из писем спецпереселенца греческой национальности с едкими выпадами в адрес официальных лиц. Это письмо можно расценивать как квинтэссенцию требований спецпереселенцев отдать то, что им принадлежит. Ну, и обид, что им не хотят вернуть нажитое добро.

Люди откровенно высказывали свое отношение к тому, как некоторые официальные лица на их бывшей родине относились к ним.

«Секретарю Абхазской АССР, областному Комитету Компартии Грузии. Копия — министру иностранных дел СССР тов. Шепилову от гражданина Попандопуло Василия Христофоровича, проживающего в ЮКО, г. Кентау, улица Гаражная, 167.

Жалоба.

Я обратился к генеральному прокурору СССР по вопросу оставления моего имущества в период ВАШЕГО НЕЗАКОННОГО ПЕРЕСЕЛЕНИЯ. Моя жалоба была направлена прокурору Абхазской Республики. Прокуратура Абхазии мою просьбу направила председателю Гульрипшского райисполкома на имя Бокерия. Прошло более одиннадцати месяцев. Я от Бокерии никакого ответа не получил. Считаю, что его молчание есть СТИЛЬ И ХАРАКТЕР ЧИСТО БЕЗДУШНОГО БЮРОКРАТИЧЕСКОГО ОТНОШЕНИЯ К ЗАПРОСАМ ТРУДЯЩИХСЯ. И, что самое главное, БОКЕРИЯ ПОДДЕРЖИВАЕТ ПРЕЖНЮЮ КРОХОБОРСКУЮ ПОЛИТИКУ вокруг нашего оставленного, как вам известно, трудового имущества НА БЕЗЗАКОННЫХ НАЧАЛАХ».

На всякий случай Василий Христофорович напоминает министру иностранных дел, «что решением нашего советского правительства с нас, безвинных людей, сняли общее территориальное ограничение, и мне дано право на переезд на прежнее место жительства. Но я к этому не стремлюсь. Я РЕШИЛ СВОЮ ТРУДОВУЮ ЖИЗНЬ ПРОЖИТЬ НЕ ВО ВРЕДНОЙ ГРУЗИИ, А ПРОДОЛЖИТЬ ЕЕ И ДАЛЬШЕ СВОИМ ЧЕСТНЫМ ТРУДОМ В КАЗАХСТАНЕ».

И далее Попандопуло пишет, что его обращение к Д. Шепилову преследует «одно из элементарных конституционных сторон нашего советского правительства: труд и имущество на честных началах охраняются законом. Однако в лице Бокерия я этого не вижу». 70-летний Василий Христофорович обращается к министру, который на двадцать лет его моложе: «как к отцу и другу, прошу дать мне возможность возмещения стоимости оставленного мною имущества на законных началах. Надеюсь, что только Вы избавите меня от крохоборной политики Бокерия».

Архивы молчат, удалось ли В. Попандопуло добиться, чтобы ему вернули имущество или деньги за утраченное добро.

А я возвращаюсь к воспоминаниям Д. Каракозиди, к тому, как трудно выживали спецпереселенцы греческой национальности в жарком и сухом климате Казахстана. Очередной фрагмент касается не изнурительного поиска истины: кто же ответит за произошедшее со спецпереселенцами греческой национальности?

У Каракозиди есть трогательное описание того, как им помогали выживать простые люди. Они оказались выше и благороднее тех, кто из меркантильных интересов отказывался отдавать чужое добро: «Однажды далеко в степи со стороны поселка Бургем появились две точки. Они приближались, стало ясно, что к нам идут две женщины-казашки с алюминиевыми бидонами. Они подошли к часовому (последний лагерь находился на месте нынешней улицы Пушкина), но он не пропустил их. По рассказам аксакалов, они все-таки нашли возможность обойти часового и оказались среди греков. Женщины, как выяснилось, принесли молоко и айран, раздавали молоко детям, лица которых светились от счастья. Казахские женщины жалели наших голодных детей, плакали, глядя на них. Они еще несколько раз приходили со стороны степи. Часовой на них уже не обращал внимания.

Спустя годы я пытался найти этих женщин, обошел близлежащие поселки. И уже отчаялся что-то узнать о них, но один из аксакалов сказал, что женщины, видимо, были с кочевого летнего пастбища. Их имен мы не знаем, но память о них осталась у нас навсегда».

Людмила Ковалева