22 июня 1941 года фашистская Германия вероломно напала на Советский Союз
Когда в Кремле посол Германии в СССР Вернер фон Шуленбург вручал со слезами на глазах Вячеславу Михайловичу Молотову, заместителю председателя Совета Народных комиссаров СССР и Народному комиссару по иностранным делам, декларацию об объявлении войны, на западных рубежах страны пограничники, на юге моряки Черноморского флота уже воевали с врагом.
Днем 22 июня 1941 года по радио выступил Вячеслав Молотов.
Вот фрагмент из его обращения к советским людям: «Сегодня в четыре часа утра без предъявления каких-либо претензий к Советскому Союзу, без объявления войны германские войска напали на нашу страну, атаковали наши границы во многих местах, подвергли бомбежке наши города: Житомир, Киев, Севастополь, Каунас и некоторые другие. Причем убиты и ранены около 200 человек… Правительство призывает вас, граждане и гражданки Советского Союза, еще теснее сплотить свои ряды вокруг нашей славной большевистской партии, вокруг нашего великого вождя товарища Сталина. Наше дело правое! Враг будет разбит. Победа будет за нами!»
В этот день в ЦК было решено считать войну Отечественной.
Нет, не в четыре часа утра, как говорил в обращении В. Молотов, а гораздо раньше фашисты напали на нашу страну: об этом свидетельствуют рассказы пограничников западных застав. Вот один из них: «22 июня 1941 года в 12 часов ночи мы находились в дозоре в 800 метрах от заставы. Мы уже собирались сниматься с секрета, зашли за кусты покурить, как в нашу сторону полетели снаряды, — вспоминал А. Казанцев. — Пытались связаться с заставой — она молчала. Послали разведчика — он не вернулся. Потом мы сами пришли на заставу и увидели, что она разгромлена. Нашли ящик с патронами, распихали их по карманам и пошли искать своих. Соединились с бойцами соседней заставы…»
Другой рассказ человека, который к началу войны оказался на территории Западной Украины, отошедшей к СССР после 17 сентября 1939 года, А. Трегубова: «16 и 17 июня 1941 года Богунский стрелковый полк, дислоцированный под Житомиром, где я служил, срочно был вывезен в военные лагеря под Шепетовкой Хмельницкой области».
Офицеров и красноармейцев снабдили усиленным продовольственным пайком и 30 боевыми патронами, чего не было раньше, рассказывал ветеран войны. 22 июня командиры объявили, что началась война. Полк стал продвигаться в сторону города Дубно Ровенской области. Вышли на дорогу. И увидели, что по шоссе мчатся немецкие танки. Командир оценил ситуацию: «Уходим в лес!»
М. Каирбеков тоже служил на западной границе. Ситуация была схожа с той, которую описывали многие пограничники. Вроде бы готовились к войне, но она началась неожиданно. В ночь на 22 июня 1941 года младший командир Каирбеков дежурил по роте. На днях заканчивалась его трехлетняя служба, и он уже мечтал, что вернется в свой дом на Таштракте, обнимет маму… То дежурство было последним перед демобилизацией. И вдруг в предрассветном небе он увидел ракету, потом все вокруг загрохотало… Война? Да, война. Рота отстреливалась как могла, но их трехлинейки не могли соперничать с немецкими автоматами.
Потом пошли немецкие танки. У пограничников кончились патроны. «Пришлось отступить, — вспоминал М. Каирбеков. — Горстка оставшихся бойцов только через несколько дней доберется до своих, чтобы влиться в ряды сражающихся».
Предчувствие войны все равно было.
Документы Государственного архива общественно-политической истории Туркестанской области никоим образом не рассказывают, что делали члены бюро обкома партии 22 июня 1941 года. Документов нет. Может, не до этого было. Но в облархиве отмечено, что 22 июня на «Химфарме» состоялся митинг, на котором рабочие объявили себя мобилизованными на Отечественную войну: «План — каждый день, каждый рабочий — таким был ответ коллектива на разбойничью вылазку фашистских агрессоров, этих выродков рода человеческого».
Еще до начала митинга на Чимкентском свинцовом заводе в красном уголке рудного цеха обсуждали услышанное по радио. 60-летний механик тележки «Бакау вольф» Жуков: «Я участник гражданской войны. Помню, как тяжело было воевать в то время. Сейчас наша Красная Армия оснащена сложнейшей техникой. Нет никаких сомнений, что мы победим».
Вечером в Чимкенте состоялся общегородской митинг трудящихся.
Приказ о мобилизации на войну был издан 23 июня 1941 года. Но уже 22 июня к военкоматам начали выстраиваться очереди, чтобы идти на фронт.
22 июня лейтенант запаса Ж. Байгарин одним из первых подал в облвоенкомат заявление: «Услышав правительственное сообщение о нападении германского фашизма на нашу любимую Родину, я готов ценой своей жизни встать на защиту Отечества и трудящихся. Прошу зачислить меня в ряды действующей доблестной Красной Армии». И таких заявлений тысячи!
25-26 июня 1941 года состоялся пленум ЦК Компартии Казахстана, на котором объяснили, что предстоит сделать во имя победы. Обком партии откликнулся на призыв, утвердив мероприятия по перестройке работы на военный лад. В них намечалось в пятидневный срок проверить, откорректировать и утвердить мобилизационные планы предприятий, хозяйств, организаций и учреждений. Перестроить оборонно-массовую работу, подготовить кадры массовых квалификаций сельского хозяйства, а также охрану социалистической собственности.
Было ясно, что тыл станет местом эвакуации населения промышленных предприятий из прифронтовой полосы Союза.
Уже 30 июня было установлено круглосуточное дежурство ответственных сотрудников отделов исполкома города, горсовета на железнодорожной станции Чимкента, куда должны были прибывать составы с эвакуированными. Назначен начальник эвакопункта Г. Бражников. Организацию перевозки эвакуированных в баню, на санобработку и доставку к месту временного проживания возложили на начальника автобазы т. Аксартова и руководителя горздрава т. Клочко.
Местами временного проживания определили школы им. Горького и Клокова, старые и новые здания школы им. Кирова, сельхозтехникума, школы сельхозобразования, узбекской школы №1, узбекского педучилища.
Но никто не знал, когда и сколько прибудет эшелонов с эвакуированными. С предприятий на фронт уходили мужчины, их должны были заменить женщины, для которых стали организовывать курсы.
В Пахтааральском районе 540 женщин без отрыва от производства изучали трактор и комбайн. На 27 промышленных и железнодорожных предприятиях обучались 4902 человека, в том числе 3338 женщин. На Ачисайском комбинате в сорок первом работали 237 женщин, заменивших мужчин, ушедших на фронт.
Вот еще факты из событий первых месяцев войны.
Председателю горисполкома А. Сивкову поступила телеграмма из Наркомата иностранных дел СССР под грифом «совершенно секретно»: «В Чимкенте оказались китайцы. Отнестись хорошо, обеспечить питанием, сопроводить до границы». Что у нас делали китайцы, неизвестно. Но задание Наркомата было оперативно исполнено.
8 июля 1941 года Чимкентский горисполком принял решение «О расквартировании и обеспечении питанием семей, эвакуированных из фронтовой полосы в связи с войной против фашизма».
Началось обследование жилого фонда Чимкента. Муниципальное жилье составляло 357263 квадратных метра, на которых можно было разместить 7147 человек, ведомственное жилье — 3945,11 квадрата — на 789 человек, частные владения — 9848 квадратных метров, на которых можно разместить 1969 человек. Еще не очень много квадратов набегало по ведомственным квартирам железнодорожников и «Химфарма».
В решении облисполкома от 19 июля 1941 года «О мероприятиях по использованию жилой площади в Чимкенте и Туркестане, районных и совхозных центрах области» была установлена временная жилищно-санитарная норма во всех жилых помещениях — 5 квадратных метров на человека. А «излишки жилой площади сверх пяти квадратных метров на человека изъять во всех коммунальных, ведомственных, частных владельческих домах и у квартиросъемщиков для вселения эвакуированных и членов семей красноармейцев», было записано в решении.
Инвентаризация всей жилплощади Чимкента в расчете на 5 кв. метров на человека позволяла разместить чуть больше человек, чем проживало в Чимкенте на начало войны, — 74 тысячи.
Сложная задача стояла перед руководством города и области. Забегая вперед, отмечу, что в Чимкент в первые полгода прибыли около 53 тысяч эвакуированных. В Ленгерский район — полторы тысячи человек. Отправляли эвакуированных и в сельские районы.
В облархиве есть фонд, в котором в документах отражено, как расселяли прибывших. Были те, кто сам предлагал свои квадратные метры. Были и другие. Один из работников облпотребсоюза занимал со своей семьей в семь человек четыре комнаты. Сколько было квадратов у него — неизвестно, видимо, не так много, раз сам первый секретарь обкома партии Нечаев уговаривал принять еще три человека.
Здесь был особый случай, раз партийный секретарь снизошел до уговоров. Уговорил, и товарищ, которого уже клеймили позором на работе и соседи, согласился принять семью Героя Советского Союза Арефьева. Таким образом, как отмечено в архивном документе, «семья Героя получила приличное место проживания». К справедливому расселению была подключена и наша газета «Правда Южного Казахстана», в которую писали письма эвакуированные: кто-то благодарил за помощь, кто-то просил помочь.
Начали прибывать и эвакуированные предприятия, что потребовало дополнительной работы: обустройства промышленных площадок, поиска жилой площади.
В нашу область прибыли только крупных предприятий 26, театр Моссовета, Академия архитектуры СССР вместе с ее президентом, эвакогоспитали, детские дома и интернаты. В октябре 1941 года прибыла авиашкола из города Чугуева Харьковской области. Началось строительство аэродрома на отведенном участке станции Арысь, а также в пределах Чимкента и Чимкентского района ее четырех аэродромов, в том числе на станции Састюбе и в селе Георгиевка. В Чимкенте была открыта ремонтная авиамастерская.
И в этой суматохе, вызванной прибытием в Чимкент людей, предприятий, учреждений, А. Сивков получил телеграмму из Совнаркома: «У вас выполнен план первого полугодия, 20 дней июля по местной промышленности — на 71%, кооперативный — на 93%. Невыполнение планов во время войны будет расцениваться как саботаж». Уже через два месяца заработали и эвакуированные предприятия, которые регулярно перевыполняли плановые задания.
Руководителей города и области часто стращали в телеграммах из центра, что в случае невыполнения они будут привлечены к ответственности. Было понятно, что это не простые угрозы.
12 сентября 1941 года на совместном заседании облсовета и бюро обкома партии было принято постановление, в котором предупреждали руководителей предприятий: «Если МТС и совхозы области не будут выполнять заказы на изготовление и реставрацию частей к тракторам и сенокосной технике, это будет рассматриваться как срыв оборонного задания в условиях военного времени».
Тыл трудился во имя Победы на пределах своих возможностей, вырабатывая свинец для пуль, изготавливая лекарства, отправляя на фронт продукты питания.
Сельское хозяйство, как и промышленность, работало от зари до зари. Надо было кормить не только город, переполненный эвакуированными гражданами, бесплатно кормить школы, детдома, но и отправлять сельхозпродукцию на фронт. Колхозники сельхозартели «Жумысши» Сузакского района приняли решение работать с пяти утра до 10 вечера.
Началось строительство обходного пути на 1711 км Каракчи — Туркестанской железной дороги. Велась вербовка на отходничество крестьян и рабочих, которые должны были ко всему иметь лошадь со сбруей.
Лошади были на особом контроле СНК и Наркомата земледелия КазССР. Мало того, что их отправляли на фронт, они нужны были и в народном хозяйстве области. Разрешение на забой лошади надо было получать в столице. Даже если она больна.
Вот документ облархива от 9 сентября 1941 года за №1335. Облисполком депутатов трудящихся просит разрешения «на санкционный забой 11 голов лошадей, больных инфекционной анемией, в колхозе «Интернационал» Чубаровского сельсовета в СНК и Наркомате земледелия. Разрешение дали, но если бы не дали, лошади все равно не были жильцами на этом свете. Но учет и контроль были на первом месте.
Как работали в тылу наши бабушки и дедушки, братья и сестры четыре военных года на Победу, не подается осмыслению. Все, кто мог, вставал за станок, садился за руль трактора, спускался в забой… Из Чимкента из Чугуевской авиаэскадрильи улетали на фронт самолеты. На одном из них — будущий трижды Герой Советского Союза Иван Никитович Кожедуб.
Люди работали порой до упаду, по две-три смены подряд. Тыл заменил ушедших воевать с захватчиками 140 тысяч южноказахстанцев. Как бы сложно ни складывались первые месяцы 1941 года на фронтах Великой Отечественной войны, советские люди не падали духом. Они твердо верили, что «Наше дело правое! Враг будет разбит. Победа будет за нами!»
Так и случилось.
Людмила Ковалева
В нашем Telegram-канале много интересного, важные и новые события. Наш Instagram. Подписывайтесь!