«Вырвать туземное земледельческое население из рук ростовщиков…»

На чем держалась экономика хлопковой отрасли в Российской империи

После вхождения Туркестана в состав России интерес последней к азиатскому хлопковому рынку резко возрос. Правда, парадокс заключался в том, что царское правительство вначале не совсем было уверено в том, чтобы переселять крестьян из российских областей в Среднюю Азию: а будут ли переселенцы выращивать так необходимый для текстильных предприятий хлопок или займутся традиционным для них сельскохозяйственным производством? И хватит ли земли, чтобы не подорвать формировавшуюся выгодную хлопковую отрасль в случае отъема земельных участков у местных жителей?

Министр финансов России Сергей Юльевич Витте находился под влиянием московских мануфактурных фирм, выражавших озабоченность по поводу участия переселенцев в выращивании хлопка. Поэтому сначала запретили переселяться в Семиреченскую область, а в 1897 году этот запрет распространился и на другие области Туркестана.

Однако голод, вопреки пожеланию Кабинета министров, отправил на окраину Российской империи тысячи семей. Люди добирались до Средней Азии иногда больше года. Это переселение носило частный характер.

Открытие азиатского хлопкового рынка все равно не могло оставить равнодушными промышленников, имеющих долгосрочный интерес для его расширения. Он выразился в кредитовании хлопкового производства, что привело к увеличению площадей под посевами хлопчатника. Тем более что хлопок окраины России был почти в два раза дешевле американского, на котором долгое время развивалась текстильная отрасль. И по качеству заморский был лучше. Однако, уловив потенциальную выгоду от использования возможностей Средней Азии, промышленники начали вкладывать средства в создание, как выразились бы сейчас, инфраструктуры. Они открывали опытные станции по выведению новых сортов хлопчатника, строили заводы по первичной переработке хлопка. Все это стимулировало расширение площадей под выращивание сырца, большего укрепления связей окраины с центром.

Стоит привести эти цифры в динамике.

Что касается нашей, Сыр-Дарьинской области, то с 1888-го по 1913 год посевные площади хлопчатника выросли с 28,2 тысячи до 63 тысяч гектаров.

В 1900 году текстильные предприятия России обеспечивались на треть туркестанским хлопком, через два года — уже на 43 процента.

Годовое потребление хлопковолокна текстильной промышленностью России в 1910 году — это уже половина потребного объема сырья.

Вторая половина по-прежнему завозилась из-за границы.

1914-1915-ые — годы более значительного вытеснения зарубежного волокна с нашего текстильного рынка. Импорт составил лишь 30 процентов потребляемого текстильными фабриками России. 70 процентов — это 15,57 миллиона пудов (или 249 тысяч тонн) из Туркестанского края.

Но вернемся немного назад.

Увеличение посевных площадей невольно стимулировало создание предприятий по переработке, производству сопутствующей продукции: кроме волокна и текстиля, занимались изготовлением масла и ваты. Создавалась цепочка, приносящая добавочную прибыль.

В 1908 году 204 из 220 российских хлопкозаводов находились в Туркестанском крае. Только в Чимкенте и Туркестане — четыре.

Промышленники России почувствовали, что хлопок окраины пахнет высокими барышами.

В Москве было создано «Товарищество русских хлопководов — Российское общество хлопководов в Азии». Свои щупальца протянули крупные предприятия С. Морозова, торговые дома «Коншина и К», «Кноп и К», «Торговый дом Миндера» и еще несколько, которые владели от 12 до 15 процентов земли от всех площадей Туркестанского края.

Но были в крае и свои, доморощенные промышленники, которые занимались скупкой хлопка, кредитованием хлопкоробов.

Существовала так называемая задаточная система, то есть авансирование крестьян под будущий урожай хлопка. То, что у нас сейчас называется английским словом «фьючерс». Все-таки наши заводчики, перешедшие в 90-ые годы на фьючерс, видимо, хорошо знали историю взаимоотношений России со Средней Азией, или, как сейчас говорят о Казахстане, Центральной Азией. Более чем столетний опыт приобрел в настоящее время новые краски, называемые одним, ставшим нам родным латинским словом, «инвестиция», в котором участвуют хлопкозаводы.

Промышленные товарищества были связаны с банками, у которых брали деньги под кредитование земледельцев. Из отчета сенатора графа Палена, инспектирующего Туркестанский край в 1908-1910 годах, к которому приходится время от времени обращаться, настолько он интересен фактами и выводами, сказано: «Чтобы сохранить Туркестан как колонию, способную доставлять нам нужные продукты, и как большой рынок для продуктов фабрично-заводской промышленности Европейской России, необходимо вырвать туземное земледельческое население из рук ростовщиков и задаткодателей».

Пален хоть и граф, но не был лишен чувства государственности. Он понимал, насколько губительной для крестьян может стать задаткодательство, так как «масса же населения, утратившая деньги и землю, постепенно обращается в безземельного батрака».

Число кредитных кооперативов, между прочим, как весьма выгодный бизнес рос, как говорится, не по дням, а по часам.

В 1909 году кредитных кооперативов в Туркестанском крае было всего десять, а в 1916-ом их число выросло до 762.

Самым крупным латифундистом в Сыр-Дарьинской области был Юсеф Давыдов, владеющий только в Ташкентском уезде 1107 десятинами земли, что составляло 77 процентов всей территории, отмечается в документах областного государственного архива, принадлежащей бухарскоподданным евреям. И был известным ростовщиком.

Сохранился документ, рассказывающий о судебном процессе, длившемся несколько лет, когда виновными в ростовщичестве было объявлено несколько владельцев «Торгового дома Ю. Давыдова». Окружной суд приговорил их к полутора месяцам ареста. Но с таким решением не согласились мусульмане Туркестана. Дело в том, что в городе на Базарной площади находилось представительство Давыдова, которое не только скупало хлопок, но и кредитовало под высокие проценты. Напор туркестанцев на суд был настолько велик, что Давыдовы пригласили из Санкт-Петербурга знаменитого адвоката Оскара Груденберга, того самого, который выступал на нашумевшем процессе по обвинению еврея Минахема Бейлиса в ритуальном убийстве 12-летнего ученика. Кстати, процесс закончился оправданием Бейлиса.

Адвокат доказывал, что судья сделал ошибку, называя задатком выдачу денег под проценты под будущий урожай хлопка. Это называется авансом. Давыдовы брали в банке деньги под 10,5-11 процентов годовых, а кредит давали под 12. Однако суд оставил прежний приговор в силе — полтора месяца ареста.

Но настойчивые туркестанцы решили добиться справедливости, написав жалобу, чтобы Давыдовых выдворили из края. Но промышленникам удалось доказать, что их предок имеет туземный статус, то есть рожден на территории края, поэтому выдворению не подлежит.

Что касается самого Туркестана, то в нем работал хлопкозавод «Торгового дома братьев Боруховых» с коллективом в 15 человек, который занимался переработкой хлопка, скупленного у местных производителей. Боруховы были вторыми после Давыдова крупными промышленниками, работавшими в городе.

Надо сказать, что Туркестан был весьма оживленным в торгово-промышленном отношении, где немало было магазинчиков и лавок мануфактурного производства. То, что условно можно отнести к группе «хлопок». Располагались они преимущественно на Базарной площади.

Мануфактурой в городе в начале ХХ века занимались десять торгово-промышленных предприятий. Из крупных торговых домов, кроме дома Давыдова, «Торговый дом братьев Боруховых» (фамилию Боруховых встречала в документах о репрессиях в архиве ДКНБ по Южно-Казахстанской области, в которых вспоминали их эксплуататорское прошлое).

Но мануфактурная торговля в городе, как сообщают источники архива, развернулась после 70-ых годов. Инициаторами этого дела стали братья Хусаиновы, представителем которых последние два десятка лет был Анарбай Суфибаев. Они закупали хлопок, скот и продавали мануфактурный товар.

В 80-ые годы мануфактурным товаром, потеснив татар на местном рынке, стали заниматься евреи Давыдовы, Боруховы, Машеев, Муллачаев, Аминов, Хаитов.

Например, Муллачаев для начала построил в Туркестане хлопкозавод.

Предприятие было, как сказали бы сейчас, самым технологичным, так как было оснащено паровым двигателем. Завод очищал до 25 тысяч пудов хлопка, на сопутствующих продуктах предприятия работали маслобойни, ватные цеха.

На паровом двигателе работал и хлопкозавод братьев Боруховых.

Все еврейские фирмы, утверждает историк А. Добросмыслов, «разбогатели здесь за счет Москвы. Обыкновенный прием… заключается в том, что они стараются год от года больше забирать товара в кредит в Москве. И когда удастся довести сумму кредита до значительной, тогда стараются сбыть как можно скорее товар по цене ниже покупной и объявляют себя несостоятельными».

Проделав такую операцию несколько раз, они становились настоящими купцами, владельцами магазинов, домов, рысаков и т. д.

Но наступило время первой мировой войны, сократившее поставки хлопка на предприятия текстильной промышленности России. Однако не сразу туркестанский рынок производства отреагировал на военные действия с участием России.

Если в 1913 году цена на пуд туркестанского хлопка была 24 рубля, то в 1915-ом — 32. Стоимость выросла на 33 процента. В 1916 году цена уже составила 36 рублей за пуд. Спрос подтолкнул хлопкоробов к увеличению посевной площади под хлопчатник. В 1914 году она составила в Туркестанском крае 502 тысячи десятин, через год посеяли культуру уже почти на 571 тысяче (по другим данным, — 524), а еще через год — 582,1 тыс. десятин. Эта площадь составила 16 процентов от всех возделываемых земель.

Однако несбалансированная структура посевных площадей привела к тому, что цена на хлеб в условиях, когда надо было кормить воюющую армию, а землепашцев становилось все меньше и меньше, резко подскочила, обойдя цену на хлопок. В 1915 году статистики отметили стопроцентный рост цены на хлеб, в 1916-ом — 400-процентный. Не хватало сахара, тканей. В несколько раз сократился спрос на хлопковолокно. И в 1917 году посевы хлопчатника стали сворачиваться. В 1918-ом они оставляли лишь 80 тыс. десятин.

Но страна нуждалась в текстиле, растительном масле, которое в больших объемах до революции вывозилось из Средней Азии в Россию, мыла. (По поводу нашего, туркестанского, хозяйственного мыла, оно и в ХХI веке по-прежнему в почете у россиян).

Великая Октябрьская революция резко сменила курс правительства, которое уже почило в бозе, на новую политику национализации того, что было.

В феврале 1918 года было объявлено о национализации государством всех запасов хлопка. В Туркестанской АССР было изъято 19 миллионов пудов. В числе тех, у кого изъяли хлопок, оказались братья Потеляховы, владельцы 36 хлопкозаводов и пяти маслобоен (это только из хлопкового имущества), братья Вадьяевы, у которых была «Ивановско-Вознесенская мануфактура», то есть вся цепочка — от выращивания хлопка до предприятий переработки, получения текстиля. В списке еще несколько громких фамилий. Названные — одни из тех…

Все крупные купцы лишились своих предприятий: где-то «добровольно», а где-то после ареста. Уже в начале марта был принят декрет о национализации предприятий хлопководства и связанной с ним промышленностью: маслобойного производства, мыловарения и ватных, предприятий торговли по скупке хлопка фабриками и заводами, а также хлопкового оборудования.

Всего на территории бывшего Туркестанского края национализировано средств производства на полтора миллиарда рублей.

В средства производства входило около 300 хлопкозаводов.

Как свидетельствуют разные источники, в том числе и воспоминания родственников бывших хлопковых магнатов, многие уехали за границу. Братья Потеляховы, которых ВЧК обвиняло в том, что они тайно переоформили 2400 акций предприятий стоимостью около 30 миллионов рублей на германского подданного, были освобождены от ареста после того, как отдали свое имущество и скрываемый хлопок. И быстро уехали в Америку.

В декабре 1920 года Туркестанская Советская Республика закрыла хлопковый вопрос: была запрещена торговля не только хлопком, но и семенами хлопчатника.

История с хлопковой отраслью время от времени повторяется, приобретая черты определенного времени: частная собственность, национализация, опять частная собственность… Мир веками ищет, как лучше жить. Перекраивая то, что было, как кажется, на новый лад.

Но вряд ли найдет в нашем нередко непредсказуемом мире, как все-таки лучше.

Но хлопковая отрасль жива, потому что есть те, кто работает в поле.

Людмила Ковалева