«Я еду туда как на смерть»

…Телефонная трубка в кабинете первого секретаря Пахтааральского райкома партии Кульбаева разогрелась от почти непрерывных звонков из обкома партии.

Партийные товарищи в связке с компетентными органами никак не могли решить, как хоронить земляков, расстрелянных «красными кхмерами» во время исполнения интернационального долга нашими товарищами в Кампучии: с траурным митингом или нет?

Гробы уже стояли в клубе имени Фрунзе поселка Ильич, куда стекался народ: каждого из убиенных знали хорошо, с ними работали в совхозе «Пахтаарал» много лет. А секретарь не знал, что делать.

Уже готов был наплевать на все: будь что будет. И исполнить свой долг по отношению к землякам: поехать в Ильич, чтобы проводить в последний путь товарищей. Он встал из-за стола, глянул на телефон и пошел к двери кабинета. Но тут последовал звонок: «Хороните тихо, без шума…»

Шума не было. Скорбь и печаль овладели людьми. Шли молча за гробами на кладбище, изредка тихо переговариваясь друг с другом, оценивая то, что произошло.

Алик Теков, близкий друг Анатолия Алексеевича Лысенко, того, кто оставил свою жизнь в Кампучии, повторял:

— Наших мужиков просто бросили в топку. Зачем? Выжить в Кампучии они не могли. Перед отъездом Анатолий сказал мне: «Я еду туда как на смерть».

Эту же фразу, едва переступив порог дома, сказал он и мне, когда после отпуска заехал на несколько минут к нам, чтобы попрощаться: мы дружили с семьей Лысенко.

Сорок лет прошло с той поры, но время от времени мысли возвращаются к тем событиям, когда понятие «интернационализм» возводили в такую степень абсурда, не щадя людей, что диву даешься.

А началась кампучийская трагедия с приглашения ЦК КПСС, Президиума Верховного Совета СССР, Совета Министров СССР приехать в Москву с официальным визитом главу Народной Республики Кампучия Хенга Самрина. Приглашение было принято. И Самрин в составе делегации Единого фронта национального спасения и Народно-революционного совета республики прибыл в феврале 1980 года в Москву.

Делегацию возили по городам Союза. Она побывала в Ленинграде, Баку, Тбилиси. Знакомились гости с культурной жизнью городов, встречались с рабочими коллективами. Их сопровождение было на самом высоком уровне: Генсек Л. Брежнев, министр иностранных дел А. Громыко, первый заместитель председателя Совета министров СССР Н. Тихонов министр обороны СССР, маршал Советского Союза Д. Устинов. Кинооператоры Центральной студии документальных фильмов сняли фильм по этому поводу, названный «СССР-Кампучия — визит дружбы».

Что представляла собой Кампучия, страна в Юго-Восточной Азии, в то время? Знать это надо, чтобы понять, куда отправили шестерых специалистов высочайшего класса Южного Казахстана: агрономов А. Лысенко и Х. Акаджанова, инженеров Н. Тикменева и Ю. Грибова, механизаторов Т. Файзиева и А. Чернова. В группу также вошли специалисты из Узбекистана и Азербайджана: Ш. Назаров, М. Ахундов и С. Слатов. Все они отправились в республику, которую ООН назвала «самой заминированной страной в мире», ставшей такой в результате многолетней гражданской войны.

Только-только власть в Кампучии перешла к Х. Самрину от премьер-министра, Генерального секретаря Компартии Кампучии, лидера «красных кхмеров» Пол Пота. Результатом полпотовского правления стал геноцид населения. Погибли, по разным данным, от одного до трех миллионов человек.

Пусть читателей не вводит в заблуждение название «красные кхмеры». «Красные» — не значит советские.

Чрезвычайным трибуналом Камбоджи (так стала называться Кампучия), основанным в 2003 году при поддержке ООН, был рассмотрен геноцид, устроенный «красными кхмерами», возглавляемыми высокопоставленными чиновниками. На заседании трибунала приводились факты чрезвычайной жестокости по отношению к своему народу. Тот, кто был не согласен с «перевоспитанием» «красных кхмеров» вместе с Пол Потом, уничтожался физически с особой жестокостью: людей забивали мотыгами, по живым пускали бульдозеры… Трибунал исследовал эти меры.

После образования Народной Республики Кампучия «красные кхмеры» ушли в леса, оттуда делали вылазки, уничтожая людей, не согласных с их идеологией.

И вот в такую обстановку после подписанных в Москве советско-кампучийских заявлений и соглашений о сотрудничестве в различных отраслях народного хозяйства решено было отправить исполнять интернациональный долг советских людей. Вряд ли кто-то в Москве особо задумывался о том, что цена этого долга равна цене жизни.

В сентябре 1981 года Минсельхоз СССР издает приказ об отправке в Кампучию группу специалистов, которые должны были создать хлопковую отрасль. На разведку уехал главный инженер совхоза «Пактаарал» Николай Васильевич Тикменев, умнейший человек, замечательный организатор производства. Кхмеры потребовали, чтобы советские специалисты смогли наладить производство 25 тысяч тонн хлопка — столько выращивал в год хлопковый гигант совхоза-техникума «Пахтаарал». «При таком объеме, — говорили власти Кампучии, — мы оденем всю страну».

…После возвращения Тикменева домой началась подготовка к отъезду группы, которая улетела в страну в марте 1982 года. Пахтааральцы создали опытную хлопковую станцию. Однако этого было недостаточно, чтобы дать толчок для создания хлопководства. Проблема была на проблеме.

«Сеялки не проходят по делянкам. Они совершенно непригодны к работе в этих условиях, поэтому несколько гектаров посеяли вручную, — писал домой Юрий Иванович Грибов. — Но несколько раз ливневые потоки смывали все. И нам всякий раз приходилось начинать все заново. Труд адский, невозможно описать. Климат никудышный, гнилой… Мы похудели. Вы едва нас узнаете».

Жили советские специалисты в 32 километрах от опытной станции под усиленной охраной кхмерских солдат: полпотовцы не давали покоя ежедневными угрозами убийства.

На работу выезжали рано утром. На протяжении всего пути — опять охрана, в автобусе — сопровождающий.

«Жили, как в концлагере, — рассказывал Анатолий Лысенко. — Когда охраняли вьетнамцы (с согласия Самрина осуществилась интервенция Вьетнама), было спокойно, когда кхмеры — получали письма с угрозами».

Н. Тикменев подозревал, что среди охранников есть полпотовцы, поэтому, как старший группы, неоднократно обращался к местным властям усилить охрану, обеспечить безопасную работу. Просил кхмеров заменить на вьетнамцев. Но существенной помощи не получил. «Тогда не надо часто ездить на поля», — посоветовали.

Но был договор, по которому в Кампучии должны выращивать хлопок, учить кхмеров водить трактора. Благодаря Грибову и Чернову в Кампучии появился 31 механизатор. Обучение проходило трудно, так как переводчик сначала переводил с русского языка на французский, а потом — на кхмерский. Такая сложная система донесения знаний объяснялась тем, что Кампучия долгое время была протекторатом Франции. Кстати, Пол Пот учился в Париже, именно там он нахватался марксистских идей, но в своей стране довел их до абсурда, который выразился в бесконечных рядах трудовых бригад, голоде.

Сложности возникли и с сортами хлопчатника, которые завезли из Южного Казахстана в страну муссонных дождей и жары. Советский сорт не дал ожидаемого эффекта, попробовали египетский: он климатически был более приближен к местным условиям.

Наконец, получили первый урожай хлопка. Он был минимальный — 21 килограмм с гектара. Но если учесть, в каких условиях он был выращен, то труд советских специалистов стоило отнести к подвигу.

Местная власть потребовала, чтобы специалисты предоставили ей план развития хлопководства на перспективу. Хасанбай Акаджанов с Юрием Грибовым разработали программу. По ней А. Лысенко передали опытные делянки, остальные специалисты занялись борьбой с сельскохозяйственными вредителями. Но их генерация в условиях влажного жаркого климата была такой, что все усилия сошли на нет. Почти весь урожай съела тля. Год изнурительной работы не принес удовлетворения, психическое состояние людей было ужасным.

«Если нас оставят здесь, — писал родным Ю. Грибов, человек сильный, рассудительный и выдержанный, — мы сойдем с ума».

После отпуска никто из пахтааральцев не хотел возвращаться в Кампучию, но их заставили угрозой потерять партбилет (только один из них, Чернов, был беспартийный). Быть исключенным из партии в ту пору означало обречь себя на потерю работы. Выдвигали и другой аргумент: «если не вернетесь, страна потеряет лицо перед кампучийским правительством».

И они все вернулись в Кампучию. В ней было то же, что и до отъезда. Самое страшное — угроза быть уничтоженными. «Мои дорогие, — писал Грибов родным, — если в августе, самом жутком месяце, нас не убьют, мы вернемся домой. Я даже не предполагал, что так сильно вас люблю».

Предчувствие того, что скоро произойдет трагедия, витало в воздухе, сопровождало специалистов, не давало покоя. 23 августа они в очередной раз собрались на работу. Рассказывали, что у Файзиева в этот день был выходной. Но он поехал в автобусе со всеми, чтобы посмотреть хлопок. И как бы кхмеры ни охраняли передвижение автобуса, на подъезде к опытной станции полпотовцы изрешетили его пулями. Погибли восемь человек, был ранен Х. Акаджанов. Его отвезли в госпиталь в столицу Пномпень.

Подозрения Тикменева оказались не безосновательными: никто из кампучийских охранников не был даже ранен. В медицинском заключении старший врач аппарата советника по экономическим вопросам Посольства СССР в Народной Республике Кампучия А. Бирюков написал, что смерть восьмерых советских специалистов наступила в результате множественных огнестрельных пулевых ранений.

Несколько дней цинковые гробы находились в аэропорту Пномпеня: самолет из Москвы в столицу Кампучии летал раз в неделю. Посольство безуспешно пыталось ускорить прилет воздушного судна. Но даже в этом чувствовалось наплевательское отношение Москвы к тем, кто старался сохранить «лицо» власти.

Мария Петровна Тикменева, единственная из жен, отправившаяся вслед за мужем в далекую страну, была в состоянии невыразимого отчаяния.

Самолет прилетел строго по графику — 31 августа. Через Москву в Ташкент, а затем в Ильич, центр совхоза «Пахтаарал», доставили тела погибших.

1 сентября тысячи людей хоронили своих земляков.

30 августа на чужбине скончался Х. Акаджанов: раны оказались несовместимыми с жизнью. Его хоронили уже четвертого сентября, в родной земле.

Власть отметила подвиг советских специалистов, посмертно наградив орденом Дружбы народов. Хотя о какой дружбе могла идти речь? Разве только между советскими людьми, оказавшимися на чужбине и связанными, с одной стороны, чувством долга, а с другой — ожиданием общей беды.

Отметилось и кампучийское правительство — посмертные ордена, к которым прилагались грамоты, написанные на кхмерском языке. О чем они? Никто не удосужился перевести.

Сорок лет прошло с той поры, как группа советских специалистов была направлена в Кампучию создавать новую отрасль — хлопководческую.

Равна ли была жизнь восьмерых во имя этой цели? Нет, нет, нет! Два дня искала в интернете сведения, появилась ли отрасль по производству хлопка после гибели наших? В перечне культур, высеваемых в Камбодже, хлопок занимает место во второй десятке. Экспорт в мировом масштабе составляет 0,00 процента.

Мечта о 25 тысячах тонн, способных одеть страну, не осуществилась.

В 2019 году Камбоджа импортировала хлопка на 654 миллиона долларов США в общей импортной сумме страны в 20 миллиардов. Его доля составила 3,18 процента. Импорт товара группы «хлопок», куда входит пряжа, часть текстиля, составил 1,65 процента. На этом сырье в стране развивается легкая промышленность как для внутреннего рынка, так и для экспорта, которая приносит неплохие доходы, и где неплохо себя чувствуют китайские инвесторы, тем более что в Камбодже низкая себестоимость трудовых ресурсов, невысокая зарплата.

Камбоджа по экспорту готовых товаров легкой промышленности входит в число десяти государств мира. Правда, сырье все-таки закупается в Азии.

На рынках Камбоджи можно приобрести хлопковый шарф Крома, национальную юбку саренг — обязательные и разрекламированные среди туристов товары.

Экспортной сельскохозяйственной культурой, преобладающей в списке, значится рис, чье производстве в условиях климата Камбоджи наиболее благоприятно. В 2020 году вырастили 10 миллионов тонн риса, свыше 800 тысяч тонн экспортировали.

…Если бы советские специалисты смогли создать мощную хлопковую отрасль, даже тонны этого драгоценного сырья не стоили ни одной жизни.

Автор благодарна музею истории хлопководства (пос. Атакент, Мактааральский район), в частности Севе Хаметовой, хранителю музея, за предоставленные фотографии земляков, погибших в Кампучии.

Людмила Ковалева