«Явление редкое и исключительное» врача Я. Мадалинского

Энтузиасты и подвижники создавали систему здравоохранения области

В первую пору своего пребывания в должности туркестанского уездного начальника (а было это дважды) с 17 марта 1872 года по 1 января 1882 года Алексей Густавович Реймерс построил в Туркестане первый небольшой приемный покой, состоящий из трех комнат. Одна из них была отдана под приемную врача, другая — под аптеку, а в третьей разместился сторож.

Но здание, построенное в 70-ые годы XIX века, спустя какое-то время уже не отвечало своему назначению. Число больных в туркестанском приемном покое достигало в год 16 тысяч, которых обслуживали один врач, фельдшер и акушерка. Надо отметить, что Сыр-Дарьинская область, входившая в состав Туркестанского края, менее всего по сравнению с другими областями, такими как Самаркандская и Ферганская, была обеспечена медиками. 135 тысяч больных в год на одного врача. Надо иметь в виду, что Ташкент был центром Сыр-Дарьинской области, где и населения было больше, чем в Чимкенте и Туркестане, и медицинского персонала. В общей сложности на три области приходилось 25 врачей и 60 фельдшеров, которые обслуживали 332 тысячи человек.

Если сравнить с приемным покоем Чимкента, здание которого было построено по велению Николая Ивановича Гродекова, военного губернатора и командующего войсками Сыр-Дарьинской области, немного позже, то его сразу же возвели капитально, со стационаром на пять коек, обеспечив медицинским персоналом, состоящим из уездного врача, фельдшера и повивальной бабки.

Помощь уездным врачам долгое время оказывали военные медики, служившие в лазаретах и полугоспиталях. Но в 1875 году покой преобразовали в лазарет. И с этого времени до первого января 1887 года в г. Туркестане жил один уездный врач, при котором состояли фельдшер и акушерка.

С 1 мая 1907 года в связи с принятием закона от 19 апреля 1906 года был расширен штат городской медицины — добавился оспопрививатель, что было вызвано случающейся эпидемией оспы, остальное было прежним. Что устраивало не всех. В 1911 году общество селения Георгиевское на сельском сходе обсудило вопрос «о смертности в данном сельском врачебном пункте». И решило обратиться к уездной власти, чтобы им нашли врача, фельдшера: «За помещение врачебного пункта из четырех комнат сельский сход будет платить 200 рублей в год. За квартиру для врача и фельдшера — не дороже 150 рублей в год» .

Дело было не только в медиках, но и в медикаментах, на которые казна отпускала, как и в других уездах, по 200 рублей в год, что было недостаточно. 1 марта 1905 года в Туркестане была открыта первая частная аптека Шмуля Арановича Барона, где можно было приобрести лекарства, но с «небольшим гешефтом для еврея-аптекаря».

В 1911 году в Туркестане появился врач Ян Станиславович Мадалинский, который из-за все возрастающего числа больных решил из комнаты сторожа сделать стационарное отделение, поставив четыре койки. В этой же комнате продолжал жить сторож. Такой поступок врача жители оценили как «явление редкое и исключительное», потому что он все это сделал, не согласовываясь с местной властью, а «исходя из целесо-образности и человеколюбия». Жители тем не менее в тревоге ожидали, что нагрянет с ревизией санитарный инспектор и все дело поломает, объявив это самоуправством Мадалинского.

В 1911 году в стационаре Мадалинского пролечились 17 больных.

Туркестан расходовал в год на медицинскую часть шесть тысяч рублей. Сумма совсем не велика. «Поход» к врачу был платным, но малоимущие полностью освобождались от уплаты, за них платила казна.

Тем не менее поддержка здравоохранения в присоединенных Российской империей территориях находилась на низком уровне. Например, если в центральных областях России на одного больного казна отпускала 62 копейки в год, то в Сыр-Дарьинской области — 6,9 копейки.

При железнодорожной станции «Туркестан» также открыли приемный покой и стационарную лечебницу на 9 кроватей, куда обращались жители города, но приемный покой был больше рассчитан на обслуживание железнодорожников и их семей. Тем более что и здесь катастрофически не хватало медиков. Они устраивались на работу, а потом увольнялись, как утверждают газеты, «из-за невозможности служить под начальством старшего врача дороги Орлова… По причине Орлова в год менялось по 3-4 врача».

Долгие годы медицина в Туркестанском крае подчинялась военным, Непосредственно Главному военно-медицинскому управлению Туркестанского военного округа. Именно военные врачи сыграли свою роль в создании зачатков системы здравоохранения в крае, в борьбе против холерной эпидемии, случившейся в конце XIX века.

Холера пришла из Афганистана, с которым край связывался посредством налаженных караванных путей. 8 июня 1890 года газета «Ташкент» писала: «В Ташкенте (центр Сыр-Дарьинской области — Авт.) зарегистрирована неизвестная болезнь. На борьбу против нее администрация выделила 18 тысяч рублей», «Эпидемия холеры в Афганистане перешла в Туркестан… Послужившие холерной причине чиновники сняты с должности».

Но холеру несли с собой и переселенцы. Чтобы не допустить в Сыр-Дарьинскую область холеру (она уже появилась в Ташкенте), на левом берегу Сыр-Дарьи открыли Чиназский обсервационный пункт, через который проходили те, кто подозревался в заболевании.

И в селении Константиновском был обустроен Дербисекский холерный обсервационный пункт, где проходили санобработку, врачебный осмотр, термометрию те, кто контактировал с больными. Любопытно не то, что и здесь не хватало врачей, а то, что в качестве профилактики использовали рекомендацию помещика, коллежского секретаря Попова, как уберечь себя от заражения.

В 30-ые годы XIX века, когда Российская империя впервые столкнулась с эпидемией холеры, царь Николай I отправил на борьбу с заразной болезнью в зараженные губернии империи Арсения Андреевича Закревского, министра внутренних дел, графа, возглавившего на период эпидемии Комитет по борьбе с холерой. Как человек очень ответственный, он пытался всячески выяснить, как можно уберечь себя от заражения, расспрашивал разных людей, не гнушаясь их советов. Привожу полностью рассказ Попова, в котором внимательный читатель, может быть, найдет полезный совет и для нашего карантинного времени: «Для мужского пола особ: вечером принесенною холодною водой мойте лицо и руки до локтей; мойте главу и ноги до лодыжек, полоскание рта, ноздрей, омытие ушей и за ушами единожды в день, облегчающего таким образом».

Закревский отправил Николаю I эту рекомендацию, а царь разослал ее по всей империи. Главный призыв держать себя в чистоте, чаще мыться, а сейчас не только «принесенною холодной водой», но и с мылом, так и остался в рекомендациях медиков, не подозревающих о первоисточнике. Граф Закревский обнаружил полезный антисептик — уксус, бутылочку которого прислал ему из Парижа товарищ. Он обтирал им руки. И считал, что соблюдение всех профилактических мер уберегло его за долгие месяцы пребывания в холерных губерниях от заразы.

Если почитать газеты тех лет, то можно узнать не только об этих советах. Например, «холерные припадки случаются от потребления свежих огурцов, холодного кваса и кислых щей». Не рекомендовалось и курить (этот совет можно использовать на любой случай жизни — не повредит). Некий медик советовал «класть на живот горячей золы или овса в салфетке и горчичники».

О холерном возбудителе в Российской империи узнали немного позже, не тогда, когда министр совершал поездку по зараженным губерниям. Тем не менее А. Закревский действовал правильно. Он организовал карантинные заставы, через одну из них, как мы помним из школьной программы, все-таки пропустили Александра Сергеевича Пушкина, когда он из Болдина рвался в Москву к своей любимой Наталье. Коррупция, блин!

И по поводу жалованья врачам тоже беспокоился Закревский: «Врачам было обещано добавочное жалованье, которое, однако, очень часто забывали выполнять».

Ситуация тех далеких лет что-то мне напомнила. Систему здравоохранения в Российской империи как выстроенную организацию, где все четко работало, назвать, конечно, нельзя. Нередко возникали эпидемии то дифтерии, которая накрыла Чимкент, то чумы, то опять холеры. Спустя почти полвека после усилий Арсения Закревского окончательно победить эту болезнь она опять возникла, но на присоединенных к Российской империи окраинных территориях.

Но если в российских губерниях уровень медицины был более или менее, то на окраинах никакой. Здесь чаще пользовались услугами табибов. Грязная вода была распространителем холеры и других опасных болезней.

Вот что пишет о кишлаке Сайрам Чимкентского уезда Иван Иванович Гейер, вице-губернатор Сыр-Дарьинской области: «Весьма утешительным явлением служат наши амбулатории. Заброшенные в глубь туземного населения, со скромными средствами для борьбы с разнообразными бичами человеческой жизни, они на всех пунктах энергически пропагандируют русскую научную медицину и ведут трудную работу по искоренению предрассудков темной, невежественной массы, восстановляемой против русского фельдшера туземными табибами».

Амбулатория в Сайраме открывается в шесть утра и работает до позднего времени, особенно в базарные дни. Фельдшер, «противоборствуя табибу», спасает многих людей. Он идет лечить людей и по домам. «Менее внимательные и усердные при исполнении своих обязанностей имеют больше свободного времени и пользуются меньшим успехом в своем околотке, — пишет Гейер, — но сайрамский фельдшер недаром любим туземцами: дела у него всегда много, а зато и знают его далеко за пределами кишлака».

Жаль только, что не сохранилось имя этого подвижника.

В 1892 году в Ташкенте произошел «холерный» бунт. Причин его возникновения называют несколько. Но выделим, во-первых, слухи, когда по городу разнеслось, что на обсервационном холерном пункте в Чиназе, который открыли, чтобы не допустить проникновения заразы в Ташкент, врачи дают больным белый порошок, после чего человек умирает, и, во-вторых, запрет на захоронение умерших от холеры больных на отдельных кладбищах с соблюдением религиозных обрядов.

Толпа была настолько возбуждена, что «побила до поломания ребер военному губернатору Ташкента Степану Романовичу Путинцеву, который пытался рассказать о холере». Толпа требовала у Путинцева подписи, что врачи уберутся из туземной части города, а умерших будут хоронить по-старому. Между тем в день бунта заболели 50 человек, из них 34 скончались. Но Путинцев стоял на своем. Усмирить возбужденную толпу удалось не без участия войск.

Виновные в «холерном» бунте были приговорены к смертной казни, Но, как сообщила газета «Ташкент» от 31 декабря 1892 года, барон Александр Борисович Вревский, туркестанский генерал-губернатор и командующий
войсками Туркестанского военного округа, отменил всем смертную казнь и отправил осужденных в Сибирь на каторгу.

Однако, несмотря на кордоны, пункты и посты, холеру и смертные приговоры, переселенцы упорно двигались на юг.

Русское селение Каменная балка, расположенное в нескольких верстах от Чимкента, состоит из 26 дворов. Архивы свидетельствуют о том, что крестьяне Каменной балки точно так же, как константиновцы, зимовали в Казалинске, но пришли в Чимкент в разгар холерной эпидемии. Как пишет И. Гейер, «эта грозная болезнь почти не тронула их, усиленная же заболеваемость среди шедших с ними немцев объясняется крестьянами высшей степенью расчетливости, граничащей со скупостью, свойственной германской нации… Немец все в экономию загоняет. Вместо того, чтобы есть, он все лижет. Того лизнет, другого… Добро сохранили, а себя схоронили». Русский мужик жил по принципу: живы будем — добро наживем. Да, продают добро со слезами, но чтобы «харчей хороших достать».

Делаем и мы вывод: на сохранение здоровья ничего жалеть не надо.

Во все времена, будь то эпидемия или что-то не очень страшное, нас спасают медики. Их имен в истории нашей области сохранилось не так уж много. Но даже сказанное через века доброе слово безымянному сайрамскому фельдшеру, конечно же, относится и к другим людям, посвятившим себя благородному делу.

Спасибо.

Людмила Ковалева