Завтра была война

22 июня 1941 года фашистская Германия напала на СССР.

И к нам, спасаясь от бомбежек, потянулись из приграничных областей Советского Союза эшелоны с людьми и оборудованием.

«Верил я или нет, что Германия нарушит подписанный с СССР договор о ненападении? Политрук говорил, что немец не нападет, а он был человеком бывалым, с боевым опытом. Но в душе червь сомнения не давал покоя: как фашисту верить? — рассказывал Алексей Гаврилович Трегубов. — С поляками тоже был договор, но 1 сентября 1939 года фашисты напали на Польшу. Перед войной мы стояли под Житомиром, а 16 июня сорок первого наш полк в срочном порядке вывели на учения под Шепетовку. Первый раз за время службы дали по 30 боевых патронов. И хорошо, что так случилось. 22 июня мы увидели немцев под городом Дубно. Они пёрли на танках по шоссейной дороге, не останавливаясь, расстреливая на ходу все, что попадалось. То, что впоследствии нам пришлось пережить, не передать словами. Что такое 30 патронов против танков?!»

А вот что рассказывал Василий Тимофеевич Филонов, ветеран нашей газеты. Приведу его подробные воспоминания первых часов войны: «Вечер 21 июня 1941 года был мирным. В кинотеатре города Ковеля, где я проходил службу, демонстрировалась кинокартина «Три танкиста». В Доме Советской Армии состоялась лекция приезжего международника. Из репродуктора центральной улицы лилась музыка. После отбоя лег спать. И вот стук в дверь: «Тревога!» Вскакиваю, часы показывают 4:35. Быстро одеваюсь, сосед по казарме говорит, что не надо торопиться, это причуды начальника штаба Чумакова. Слышал, что сегодня будут проверять чемоданы. Неделю назад действительно был приказ командирам и политработникам иметь на службе саквояжи с вещами первой необходимости, одним словом, НЗ. Вышли на улицу – темень. Слышим, как в небе гудят самолеты. Пытались связаться с погранзаставами – тишина, связи нет. Тут выходит из штаба полковой комиссар, начальник политотдела дивизии Резников и сообщает, что немцы провоцируют пограничников. Мы не должны поддаваться на провокации».

Утром, вспоминал Василий Тимофеевич, услышали взрыв бомбы на железнодорожном узле. Сомнений не было – война! Наша разрозненная колонна устремилась к границе, до которой было полсотни километров. Проехали городишки Мациев и Любомль. На границе, что проходит по маловодному Бугу, только пограничные посты. Филонов служил в дивизионной газете «Наступление», сотрудниками которой были известные люди, в их числе писатель Константин Паустовский.

Набившись в редакционную машину, газетчики мчались к границе. Накануне они закончили писать историю 45-й стрелковой дивизии, костяком которой был знаменитый Тарашанский полк. Оставалось издать брошюру. Этим делом должен был заняться Василий Тимофеевич.

«Конечно, мы ждали, что будет война, — вспоминал Филонов, — но не предполагали, что она начнется в июне, хотя из данных разведки знали даже, кто уже назначен немцами комендантом города, начальником железнодорожного узла, полиции. Ближе к обеду встретили рослого пограничника: с винтовкой, но босой, он со своими товарищами отбивал заставу от немцев. Я увидел мертвого фашиста, обратил внимание на планшет, что лежал рядом. Открыл его. В нем оказалась карта нашего пограничного участка с нанесением на ней противотанковых рвов, которые только сооружались. На топографической карте дата – 17 июня 1941 года. Фашисты наплевали на договор о ненападении, они готовились к войне. Карту я передал в штаб дивизии».

Разведка много чего знала, Сталин был человеком недоверчивым, порой игнорировал донесения, которые потоком шли в Москву. Их надо было анализировать и понимать, что война неизбежна.

За год до начала Великой Отечественной войны наши разведчики сообщали: «Немецкие офицеры и солдаты, проживающие в Мемеле (Клайпеда – авт.), изучают русский язык, практикуются в разговорной речи»; «В 30 км северо-восточнее г. Варшавы, в районе железнодорожной линии Варшава — Минск — Мазовецкий строится пункт противовоздушной обороны»; «Несколько работников комитета по четырехлетнему плану получили срочное задание составить расчеты запасов сырья и продовольствия, которые Германия может получить в результате оккупации европейской части Советского Союза». И так далее.

20 июня 1941 года по немецким воинским частям была разослана инструкция, состоящая из 12 пунктов, что «Германия освобождает Россию от ига Советов. Ни в коем случае пока не должно быть речи о каком-либо расчленении России в дальнейшем. В связи с этим следует говорить только о Советах, Красной Армии и т.д. А не о России и русском народе». Но фашисты за четыре с лишним года войны доказали, для чего они напали на Страну Советов.

Западные районы страны, отошедшие к СССР в 1939 году, в том числе г. Ковель Волынской области, вовсю вели бои с фашистами. Брестская крепость, в которой служили наши земляки, также сражалась с фашистами, но не вся страна знала, что уже началась война.

22 июня 1941 года в 12 часов дня по московскому времени по радио выступил нарком иностранных дел Вячеслав Михайлович Молотов, сообщивший о вероломном нападении Германии на Советский Союз. Фашисты бомбили наши города и села. Выступление Молотова закончилось пророческими словами: «Наше дело правое, враг будет разбит. Победа будет за нами».

Сразу же после выступления Молотова в Чимкенте и области начались патриотические митинги. На Чимкентском химфармзаводе рабочие объявили себя мобилизованными на Отечественную войну, воевать против «разбойничьей вылазки фашистских агрессоров, этих выродков рода человеческого».

12 преподавателей и служащих учительского института подали коллективное заявление в военкомат, в котором писали: «Возмущены наглым нападением озверелых фашистов. С оружием в руках готовы встать на защиту социалистического Отечества».

Всего в Туркестанском районе было подано в военкомат 62 заявления.

Тракторист совхоза «Капланбек» Глазунов написал: «Год рождения — 1910, служил в Красной Армии электромехаником. Прошу зачислить в бронетанковые части». Коротким было заявление в военкомат командира запаса, военного техника второго ранга Михинова: «Прошу отправить на фронт». В резолюции, принятой на митинге, женщины-домохозяйки Туркестанской горной железной дороги выразили желание участвовать в работе ближних колхозов.

В митинге, прошедшем на Ачисайском руднике, участвовали 850 человек. Забойщик-стахановец Мамбетов выразил в своем выступлении боевой настрой товарищей: «Все мы в любой момент готовы выступить на защиту любимой Родины. Но сейчас наша задача заключается в том, чтобы самоотверженно трудиться на благо Красной Армии. Я беру на себя обязательство ежедневно выполнять свои производственные задания не менее чем на 200 процентов».

Выступил на митинге в Ачисае и допризывник Изыкенов, выразивший свою готовность воевать с фашистами и побеждать их.

В первые дни войны Чимкент и область перевели свою промышленность на военный лад.

К нам стали прибывать эшелоны с эвакуированными из прифронтовых областей СССР. 10 июля 1941 года было принято решение облисполкома «О мероприятиях по использованию жилой площади в Чимкенте и Туркестане, районных и совхозных центрах области». Решение устанавливало временную жилищно-санитарную норму во всех жилых помещениях: пять квадратных метров на человека. Власть уточняла, что «не допускается самовольное заселение жилплощади. Только по направлению».

Чимкент на начало войны имел население в 74 тыс. человек, в первые месяцы прибыло свыше 52 тыс.

Власть неожиданно столкнулась с проблемой: некоторые эшелоны везли больных сыпным тифом. Об этом как-то не принято говорить, но областной государственный архив и государственный архив общественно-политической истории Туркестанской области хранят эти документы. Их надо обнародовать, чтобы было понятно, что роль глубокого тыла иногда преуменьшают. Тыл сберег много жизней не потому, что был далек от места боевых действий. А потому, что старался сделать все возможное, чтобы сберечь людей.

«Представьте, что некоторые эшелоны формировались на западе чуть ли не в день начала войны. Поезда шли в глубокий тыл месяцами, пропуская вперед военные эшелоны. В вагонах не было никаких санитарных условий, поэтому было немало больных, — говорит Халима Кичкембаева, сотрудница областного государственного архива. — Поэтому городские власти разработали ряд мероприятий к приходу этих составов.

Привели в порядок механизированную прачечную, установили стационарную дезкамеру. Еще одна дезкамера была установлена в первом отделении госпиталя. КАТЕГОРИЧЕСКИ ТРЕБОВАЛОСЬ проводить через дезкамеры каждого приехавшего, а также отправлять его в баню, одежду пропаривать от вшей. Развернули работу изоляторов. Гражданину, прошедшему всемерную обработку, запрещалось возвращаться в привокзальный зал ожидания. Без санобработки запрещалось выпускать эвакуированных граждан в город. «Пусть сидят и ждут в эвакопункте, когда их автобусы развезут по местам проживания», — категорически заявил заведующий эвакопунктом Малкин.

Предчувствия, что эшелоны с эвакуированными будут приходить и приходить, исполком облсовета направил в Совет Народных Комиссаров КазССР просьбу отпустить горздраву 52 тыс. рублей на постройку санпропускника.

Массовый наплыв эвакуированных поставил под угрозу обеспечение города хлебом. Потребность Чимкента в хлебе – 66 тонн, пекарни выпекали в день 43 тонны.

Чтобы сократить очереди у магазинов, стали торговать мукой, но спрос на нее был минимальным. Решили открыть колхозные рынки, где продавался бы не только хлеб, выпекаемый в селах, но и продукты питания по ограниченным ценам. Началась осенне-зимняя закладка овощей в хранилища.

Власть занималась, казалось бы, совсем не ситуативными на сегодня делами. Она работала еще и на перспективу. Были разработаны мероприятия по улучшению семеноводства овощных культур. На зимнее хранение заложили семенники двухлетних культур из урожая 1941 года, предусмотрели страховой фонд сортовых семян.

Общеизвестно, что из нашего свинца делалось больше всего пуль в стране. Работал глубокий тыл сверхурочно. К станкам, на поля шли подростки, женщины, старики. Документ, обнаруженный в государственном архиве общественно-политической истории Туркестанской области, сообщает, «чтобы поддержать здоровье бойцов, школьники отдавали для них кровь». Хочется верить, что это были хотя бы старшеклассники.

Но есть малоизвестные факты, тем не менее сыгравшие свою роль в общей Победе. В первые месяцы войны область подготовила обмундирование для двух тысяч защитников Отечества. В список входили: полушубок, сапоги, брюки, гимнастерка, поясной ремень, шапка-ушанка, кружка, ложка, фляжка с чехлом. К слову сказать, на фляжки по всей области был объявлен сбор.

Изготовили 640 штук сёдел: кавалерийских, казачьих, простых. Этим делом занимались рабочие таких организаций, как «Заготскот» и «Заготсырье».

Работа эта, как и подготовка комплектов обмундирования, была поставлена на хорошую основу: работали кустарные артели, которые использовали местное сырье.

Работали они и для детей, эвакуированных и безнадзорных, которых надо было одеть и накормить. Горисполком в своем решении обязал «для этой категории детей приобрести одежду и обувь. Для этого отпустить 1 500 рублей. Разместить всех по квартирам».

Невозможно описать все, что происходило в первые месяцы войны, когда людей надо было накормить, дать жилье, устроить на работу. Да, не все сразу получалось, но надо признать, что и тыл проявлял настоящий героизм, обустраивая эвакуированных граждан.

Происходили в области и культурные преобразования. Постановлением исполнительного комитета Южно-Казахстанского Совета депутатов были реорганизованы театры области. К своему удивлению, узнала, что до 1941 года в Пахта-Аральском районе, в котором я когда-то жила, был казахский колхозно-совхозный театр, финансируемый из бюджета, который вынуждены были расформировать, так как некоторые артисты ушли на фронт. Было предложено талантливыми актерами доукомплектовать областной казахский театр. По поводу узбекского театра в постановлении было сказано: «…ввиду невозможности доукомплектования, реорганизовать узбекский театр в концертную бригаду».

Не всю войну к нам шли эшелоны с эвакуированными гражданами, чьи территории попали под оккупацию немцами. Фонд 121 областного государственного архива хранит решение облисполкома «О реорганизации аппарата и работы эвакопунктов». В нем говорится: «В связи с прекращением эвакуации населения с прифронтовой полосы реорганизовать эвакопункты с 26 февраля 1942 года».

Кто-то помнит, а кто-то и не знает, что перед войной на свет появилась песня на стихи Василия Лебедева-Кумача под названием «Если завтра война…».

Кто не знает, прочитайте пророческие стихи популярного поэта:

Если завтра война,
Если враг нападет,
Если темная сила нагрянет.
Как один человек,
весь советский народ
За свободную Родину встанет!

Так и получилось. Фронт и тыл – все работали на Победу. И победили!

Людмила Ковалева