Под жернова репрессий попадали люди разных категорий: и те, кто был простым крестьянином, и те, кто был у власти
В списке невинно осужденных были и иностранцы, попавшиеся на удочку советской пропаганды, что «СССР — страна всеобщей справедливости, где строят социализм». Несколько лет назад в области была издана «Книга скорби», свидетельствующая об этом этническом и социальном разнообразии жертв политических репрессий, впоследствии реабилитированных. Их — тысячи.
Чтение документов об «их вредительской деятельности» — занятие не для слабонервных, потому что у сотрудников НКВД был план на «врагов народа». И «признания» в несовершенном преступлении нередко выбивались. А для этого надо было придумывать совершенно немыслимые сюжеты. Опровергать эти обвинения было бессмысленно.
Реализация плана по массовым убийствам началась с решения ЦК ВКП (б) от 2 июля 1937 года. Затем последовал оперативный приказ за подписью наркома внутренних дел Ежова, в соответствии с которым за четыре месяца должны были быть репрессированы 268 950 человек, из них расстреляны сразу 75 950 человек.
Однако с мест поступали «встречные» планы. 3 декабря 1937 года ЦК ВКП (б) утвердил предложение ЦК КП (б) Казахстана об увеличении количества репрессированных по республике на 600 человек по первой категории (расстрел) и по второй (от 8 до 10 лет) на 1000 человек.
Чуть раньше, 19 ноября 1937 года, за №63 под грифом «Строго секретно. Особая папка» (высшая степень секретности) было принято «Решение путем опроса Бюро ЦК КП(б)К «О дополнительном увеличении количества репрессируемых антисоветских элементов», подписанное семью членами бюро, в котором расписывалось, кому и сколько репрессировать. Стоит его привести полностью, чтобы понять, насколько членам бюро была безразлична жизнь соотечественников. В нем первоначальные цифры были выправлены сверху чернилами. О чем говорилось в этом сверхсекретном документе? Сколько НАДО расстрелять, а сколько человек посадить в лагеря. Южно-Казахстанская (Туркестанская) область по плану: 150 человек — по первой категории, 300 — по второй. Больше всех должны были расстрелять Алма-Атинская и Восточно-Казахстанская области — по 400 человек. Всего по Казахстану предстояло расстрелять две тысячи человек (цифру «округлили», первоначально было 1925), посадить на большие сроки — три тысячи. В «резерве» ЦК ВКП(б)К оставались 750 человек: 350 — по первой и 400 — по второй категории.
В 1937 году органам НКВД официально разрешили «применять к арестованным физические меры воздействия». И только 3 апреля 1953 года за №0068 под грифом «Совсекретно» появился приказ министра внутренних дел СССР Л. Берии «О запрещении применения к арестованным каких-либо мер принуждения и физического воздействия». Было приказано «ликвидировать в Лефортовской и внутренних тюрьмах организованные бывшим руководством бывшего МГБ СССР помещения для применения к арестованным физических мер воздействия. Все орудия, посредством которых осуществлялись пытки, уничтожить».
Но не стоит, несмотря на приказ, из Л. Берии делать благородного. За совершение преступлений, в том числе и репрессий, он не был реабилитирован.
Вернусь к некоторым архивным материалам по реабилитированным. Уголовные дела долгие годы находились в архиве ДКНБ области, а сейчас переданы в спецархив УВД.
Приведу примеры по поводу очевидной абсурдности некоторых обвинений, по которым либо расстреливали, либо отправляли в исправительно-трудовые лагеря на несколько лет.
Был некий иранец по имени Карим из участка «Земля и Труд» (ныне территория Мактааральского района). Не фантазирую, а излагаю то, что прочитала в уголовном деле по поводу «шпионажа» иранских подданных в пользу своей страны. Особо отмечаю, что выдуманных резидентов на участке было тьма-тьмущая. Итак, некий Карим пришел в один из домов, где жили соотечественники, приехавшие в страну, строящую социализм, где находились человек десять. Представился: «Я — шпион иранской разведки!» И предложил всем присутствующим стать «шпионами». Присутствующие согласились, и на них впоследствии были заведены уголовные дела. В числе «иранских шпионов» был Алие Зибула, которому присвоили тюремный номер 277.
Некоторые подсудимые только от следователей НКВД узнавали о своей «шпионской деятельности», как например, братья Григорий и Георгий Христодулиди, подданные Греции. Следователи им сообщили, что младший брат служит греческой разведке, старший — турецкой.
Читаю уголовные дела и никак не могу свести концы с концами. Георгий, который был пекарем в Чимкенте, вел подрывную работу по заданию резидента греческой разведки Павла Сидиропуло, хотя как будто у Георгия был другой резидент — Антон Василаки. Что делал младший Христодулиди против советской власти на своем месте? Не догадаетесь! «Подмешивал в тесто железо и другие отбросы». Старший брат Григорий, видимо, доведенный до отчаяния допросами, а потом, поняв бессмысленность обвинения, «признался», что посылал за рубеж разведданные о свинцовом заводе, «Химфарме», Ачисайском руднике.
Братья Христодулиди были расстреляны, а через полгода им было возвращено честное имя — не нашлось доказательств их преступлений перед РСФСР.
Но были и дела «покруче», с привлечением к уголовной ответственности по одному делу нескольких десятков человек. Машина репрессий работала, создавалось впечатление, день и ночь. Люди только и делали, что вредили себе без устали, чтобы дать следователям НКВД работу. По знаменитому мукомольному делу в каждой области находили «врагов», которые, не особенно скрываясь, «умышленно умертвляли значительное количество нового оборудования». Вредили, например, в совхозе «Капланбек» или же «засоряли предприятия «Сельхозмукомолья» классово-чуждыми элементами».
Цитирую: «По Манкентскому пункту «Заготзерно» Сайрамского района привлечены к уголовной ответственности по статье 58-7 УК зав. Байдуанов, технорук Абдураимов, зав. складом Марценко и райуполкомзаг СНК Челышев, которым вменяется в вину заражение клещом-долгоносиком 1115 тонн зерна, смешение 418 тонн сортовых семян с рядовыми. Все обвиняемые арестованы, следствие ведется старшим следователем облпрокуратуры, на днях будет закончено и передано в суд».
Причем прокуратурой КазССР были даны указания облпрокурорам о срочном расследовании, в 3-5-дневный срок, фактов вредительства, выявляемых на элеваторах, зернохранилищах, с квалификацией состава преступлений по статье 58-7 УК и рассмотрением этих дел в суде показательным процессом, настаивая на применении к вредителям высшей меры наказания.
Вот так выполнялся «встречный план». Еще не нашли «врагов», но квалификация уже готова — 58-7.
Статья 58-7 УК РСФСР предусматривала меры уголовного наказания вплоть до расстрела за подрыв государственной промышленности, транспорта, торговли или кредитной системы.
Выступая 9 июня 1937 года на первом съезде КП(б)К,Л. Залин, нарком внутренних дел Казахстана, сказал, что «в Казахстане… имеются большие кадры для контрреволюционной работы. Это не только местные всякие троцкистские, националистические элементы, а и их прослойки в лице националистов, а также так называемые пришлые в виде ссыльных, переселенцев и так далее. И получается, что нелегальный центр… сейчас вскрыт и ликвидирован, он как раз находится в Казахстане». Из доклада Залина далее следует: нет организации, где бы не орудовали «враги». Но товарищи Сталин и Ежов должны знать, что в ближайшее время «будет выкорчевано все троцкистско-правое отродье, все их союзники».
Знал бы Лев Борисович, что наступит час и ему придется ответить за «троцкистско-правое отродье» и остальное. В 1940 году Л. Залин будет осужден и расстрелян.
Будут приговорены к высшей мере наказания, осуждены на различные сроки те, кто с радостью исполнял роль палача.
Но вряд ли от этого стало легче тем, кто был осужден лишь потому, что попал в план массовых убийств. Историки утверждают, что идейной основой программы репрессивных действий послужила концепция Сталина об усилении классовой борьбы по мере укрепления социалистического общества, которую необходимо было подкреплять фактами действительного «наличия врагов». И их искали среди «чуждых партии и народу элементов».
Объяснение можно найти не только в усилении классовой борьбы. Но принимают ли его те, кто потерял в годы репрессий своих близких? Сомневаюсь.
31 мая — День памяти жертв политических репрессий, день напоминаний о страшных годах, чтобы никогда не допустить их возвращения.
Людмила Ковалева
В нашем Telegram-канале много интересного, важные и новые события. Наш Instagram. Подписывайтесь!