Фейсбук в нашей жизни – отличная площадка для народа выпустить пар и поломать копья. То, о чем СМИ упоминают одной строкой или вовсе молчат, ФБ обсуждает пламенно. Недавно шымкентцы массово озаботились судьбой старого железнодорожного вокзала в Туркестане – как бы он не пострадал в ходе реставрации, которая предстоит по поручению Главы государства. Раздавались самые скептические мнения насчет рьяных чиновников, приводилась в пример филармония, утратившая свой былой облик в ходе переделки. Ситуацию прокомментировал «Южный Казахстан», разъяснив, что вокзал останется невредим, что будет выстроен новый. Однако это не вполне успокоило людей. И меня это очень радует и… беспокоит.
Именно в связи с проблемой сохранения историко-культурного наследия шымкентцы проявляют солидарную активность в сети. То крайне возмущены сносом здания пединститута, то здания коллегии адвокатов на Казыбек би, то бани на Туркестанской. Гневаются, приводят доводы, набрасывают версии, посылают сигналы SOS. Но результат один. И всегда тому находится обоснование, авторитетное заключение с приговором tertum non datum. Ни тебе общественных слушаний, ни открытых диспутов, ни референдумов, которые могли бы скорректировать решения и помочь увидеть проблему в ином ракурсе. При этом общественность в той ее части, которая реально могла бы менять ход событий, или непробудна, или анемична в действиях. Я не призываю к баррикадам – большей частью они бессмысленны, так как серьезные вопросы решаются не на улицах, их решают в кабинетах. Однако это не значит, что народ, жители города, должны оставаться пассивными наблюдателями того, как на их глазах меняют не в лучшую сторону, а то и вовсе разрушают их среду обитания. Собственно, об этом и хотелось бы поговорить – о роли общественности в сохранении культурного наследия.
Вернусь к бане — она банным листом приклеилась ко мне, и все никак не могу смириться с тем, что ее нет.
В этом я не одинока, но не о слезах активных банщиков речь. Дело уже сделано. Просто хочется порассуждать над тем, стоила ли баня того, чтобы ее беречь, не встань она поперек проспекта Кунаева?
Да, баня не входила в список охраняемых государством строений. Она без метрики. Но за годы существования аккумулировала в себе историческую память нескольких поколений шымкентцев. Она помнила помывку бойцов, залечивающих свои раны в городском госпитале в военные годы; она парила, мыла, оздоравливала народ, лишенный такой возможности в домашних условиях; она стала базой для уникального шымкентского сообщества, именуемого ФБР — федерация банщиков региона. У бани есть судьба, сопряженная с тысячами судеб людей разных социальных пластов и наречий. Она была включена в культурно-бытовой социум. Тем самым баня приобрела мемориальную ценность без ценности архитектурной, с точки зрения которой она сарай и сарай, типовое строение совкового периода в самом утилитарном предназначении. Но нам грустно…
Мы все чаще, особенно в условиях мегаполиса, сталкиваемся с подобными объектами: они не под присмотром государства, не включены в списки культурного наследия, но они в зоне симпатии больших людских масс. Они также и в сфере муниципальных интересов, и в бизнес-схемах городских хищников. Мы им, таким, как баня, симпатизируем, потому что по отношению к ним наша память становится как бы семейной, сродни черно-белым фотографиям из домашнего альбома, который перелистываем с теплым ностальгическим настроением. Мы нынешние устали от монолитной государственной памяти с ее устойчивыми символами и пропагандой (монументы, ансамбли и пр.) и постепенно уходим к простым, милым сердцу формам. Это может быть небольшой частный музей, уголок в парке, где была танцплощадка, ветхий городской особнячок, но зато в него захаживали такие персоны и происходили такие события! Нам важно то, где сохранился и живет подлинный дух места. То, что имеет характеристику аутентичности.
И эта другая — не официальная память — зачастую более устойчивая. Она теплая. Следовательно, связанные с ней объекты следует хранить как общественную скрепу. Не говоря уже о том, что такие места легко поддаются туристическому брендингу в силу их не казенного содержания.
Но поскольку проехали, то разговор на будущее. В Шымкенте, слава богу, еще есть объекты советского наследия, обладающие подобной мемориальной ценностью, в которых застыла коллективная память поколений.
Стоит приглядеться к ним, обернуться во вчера, измерить глубину культурного слоя и не торопиться с бульдозером.
Потому очень радостны позитивные подвижки в отношении ресторана «Арал», который город, кажется, намерен сохранить. И в этом я вижу как раз заслугу общественности, которая поднялась на защиту этого культового для зрелых горожан места не на уровне фейсбучных бла-бла-бла, а в виде обивания порогов, увещевания власть имущих и публичных выступлений. Так ведут себя настоящие градозащитники. А градозащитное движение я приравняла бы к правозащитному: те же благородные цели и те же формы борьбы. Защищается право человека на свое наследие, на свою историческую память, на свою культурную идентификацию. Это вынужденная самооборона от посягательств тех, кто недальновиден или чересчур алчен и хитёр.
Легко сказать, а как сделать, чтобы на спасение старины, как на амбразуру, бросались не только герои-одиночки? Для того чтобы человек захотел что-то защищать, он должен это что-то полюбить. А чтобы полюбить, надо знать, владеть информацией. Поэтому необходимой составной частью градозащитного движения является просветительство. В любой форме. Будь то публикации в СМИ, акции, мемориальные таблички на стенах, воспитательные программы в школах, краеведение. И, конечно же, экскурсии. Особенно для школьного возраста, чтобы в светлые детские головы вошли и укоренились в душах образы родного города, выстроенные на визуальных картинках. Чтобы они их заинтересовали, увидели в них историю и захотели ее сберечь.
Нужно насыщать людей информацией о своем городе, его людях, чтобы из человека, которому все равно, забота которого ограничивалась пределами своей квартиры, начал вылупляться гражданин с чувством ответственности за что-то такое, что лично ему не принадлежит, но он осознает это как общее наследие.
Люди, которым с младых ногтей привили любовь к родному городу, показали его в контексте исторических перипетий, в лицах и событиях, повзрослев, однозначно не дадут его в обиду.
Поскольку я живу в Костроме, то мне проще сослаться на местные примеры.
Год назад я стала свидетельницей, как костромичи, старожилы и молодежь, встали на защиту Шаговского пруда. Пруд этот тянет свою историю еще с позапрошлого века. В кольце плакучих ив, с утками на глади, он был маленьким зеленым оазисом на перекрестке шумных улиц. Затем его изрядно запустили, и очень похоже на то, что намеренно. Ситуацией воспользовался депутат областной думы и незаконно получил разрешение на строительство какого-то коммерческого объекта. Народ прослышал и стал волноваться. В итоге под давлением общественности пруд защитили. Его благоустроили, к нему вернулись утки и люди. На открытии мэр публично признал роль горожан и поблагодарил их за неравнодушие и твердость в отстаивании своей позиции.
А они эту твердость действительно проявили. Помимо пикетов, цепочка действий была такова. Группа активистов создала комитет «В защиту Шаговского пруда», направила петицию губернатору и прокурору области. Для сведения информации в одну корзину, для привлечения новых защитников и для координации действий создали свой сайт. Добились встречи с руководством города и области. В конечном итоге скандальный вопрос был рассмотрен на заседании регионального парламента.
Я зауважала костромичей еще больше, когда узнала, что они таким образом отстояли березовую рощу и безнадзорный Дом культуры в рабочем поселке Заволжье.
Очень серьезная проблема в градозащитничестве связана с новоделом. На очереди грандиозный проект по благоустройству в Шымкенте Старого города.
Архитекторы наперебой предлагают собственное видение этого, пожалуй, самого архаичного городского сегмента. И вновь тема стала широко обсуждаемой в социальных сетях. Озабоченных будущим Старого города убаюкивают тем, что применят стилизацию под старину. Может, действительно, страхи напрасны, и все будет в шоколаде. Но стоило бы помнить, что копия может быть очень хороша, но она не будет живой. Вообще, в этом деле складывается интересная ситуация. Например, никому не нужно объяснять ценность подлинных произведений живописи. Никому не вступит в голову выбросить из музея старинную, пусть и со следами времени картину известного мастера кисти, например, Левитана, и повесить на ее место свежую копию. Но когда ситуацию проецируем на архитектуру, получается запросто: старое — под снос, новое — возвести. А ведь у материального наследия есть такое измерение, как подлинность. И если оно не подлинное, то утрачивает непосредственную, живую связь с прошлым и превращается в имитацию. Создание копий вместо памятника разрывает нашу связь с прошлым, и оно перестает нас питать, так как копия не накопила в себе исторической памяти. К старине хочется прижаться, к новоделу — нет. И гораздо лучше оставить фрагмент исторических развалин и установить рядышком макет, как это было раньше — для наглядности и расширения кругозора.
О цитадели молчу. Но все понимают — это оселок. Именно этой исторической достопримечательностью горожане будут проверять, способен ли Шымкент шагнуть в будущее без потерь в культурном наследии.
Вызывает прилив оптимизма то, что на фоне грандиозных проектов реставрации городища не потерялся интерес к детской железной дороге — абсолютному раритету Шымкента. Ее инфраструктуру стали активно разрушать. И здесь общественность в силах повлиять на ход событий. Но для этого городу все же стоило бы создать общественную организацию по охране памятников истории и культуры по типу российского ВООПиК. Ее преимущества, в отличие от государственной структуры, в мобильности и наличии иных рычагов воздействия на ситуацию. Такая организация позволит активно вовлечь массы в градозащитную деятельность.
Шымкент, позиционирующий себя городом с родословной в два тысячелетия, всерьез рискует утратить даже столетнюю историю — нечего будет предъявить ни туристам, ни тем более потомкам. Нам нужно начинать понимать, что старое заслуживает такого же уважения к себе, как пожилые люди. И я бы здесь сослалась на образное сравнение известной в России активистки, историка и журналиста, члена координационного совета общественного движения «АрхНадзор» Натальи Самовер: «Стремление уничтожить старину я бы сравнила с бабушкой. Она потеряла товарный вид, пользы от нее в семье никакой, одни расходы. Но ведь нормальные люди никогда не утилизируют бабушку. Они находят в ней массу достоинств, носителем которых является только она и больше никто. И боже упаси бабушку потерять, потому что тогда вся семья развалится — ведь в бабушке есть что-то такое, что объединяет всех со всеми. То же самое и с культурным наследием, и со старыми домами».
Зинаида Савина